Зильбер, лев александрович. Зильбер лев александрович Вирусная теория зильбермана

В пятницу у нас была лекция по микробиология. Жмакин - наш лектор, любитель рассказать предысторию происхождения той или иной теории или открытия. Мне это очень нравится. Самые запоминающиеся я куда-нибудь записываю. Но вот сегодня, именно эту историю я решил опубликовать здесь, чтобы и вы смогли его прочесть, ибо история Льва Зильбера - брата писателя Вениамина Каверина (Зильбера) и выдающегося вирусолого/иммунолога, очень удивительна! Нашел хороший материал и публикую его здесь. Приятного чтения!

Лев Зильбер - первым сформулировал вирусогенетическую теорию происхождения опухолей и заложил основы иммунологии рака. В декабре (2008 г.) в Стокгольме объявляли лауреатов Нобелевской премии по физиологии и медицине за 2008 год. Ими стали сразу трое ученых: немец Гарольд цур Хаузен и французы Франсуаза Барре-Синусси и Люк Монтанье. Цур Хаузен почти четверть века назад пошел против существующей в науке догмы. Он предположил, что онкогенный вирус папилломы человека вызывает рак шейки матки у женщин, и оказался прав. Была изобретена, опробована и стала массовой первая в истории вакцина против рака.

Однако еще полвека назад, в 1944-м году, вирусную теорию рака своими опытами за колючей проволокой подтверждал русский бактериолог и вирусолог Лев Зильбер. Его судьба, как и отстаиваемая им теория, и сегодня кажутся невероятными. В химической “шарашке” он отбывал уже третий по счету срок. И здесь тайно на тонком листке папиросной бумаги карандашом микроскопическими буквами он писал свою теорию. На тюремном свидании он тайно передал бывшей жене - бактериологу Зинаиде Ермольевой - свернутую в крошечную пуговицу вирусную теорию рака. И случилось невероятное - Лев Зильбер вышел на свободу в 1945 году. Его статья о раке была опубликована в “Известиях”. Но в 40-е годы и вирусологи, и онкологи придерживались иной теории. Лишь позже, в 50–60-е годы, пионер вирусологии и иммунологии Лев Зильбер нашел себе сторонников. Он мечтал создать вакцину против рака, но не успел… Прошло более полувека, и первая вакцина против рака (рака шейки матки) была создана и дала чудесные результаты, сохраняя здоровье женщин. Ее создание было бы невозможно без понимания вирусной природы заболевания, без вирусогенетической теории рака, открытой Львом Зильбером. Сейчас в нескольких странах мира, в том числе и в так называемых “пилотных” регионах России, началась вакцинация женщин. За несколько дней до своего ареста Лев Зильбер, директор Бакинского института микробиологии приехал в Баку из Нагорного Карабаха. Вместе с участниками своей экспедиции он вернулся победителем. Там, в Гадруте, маленьком горном селении Зильберу удалось остановить эпидемию чумы, не дать этой страшной болезни распространиться по всей республике. Когда началась эпидемия, к Зильберу обратился уполномоченный НКВД. Стало известно о диверсантах, переброшенных из-за рубежа и орудующих в районе. Они достают чумные трупы и распространяют заразу. Когда члены экспедиции осмотрели могилы умерших, казалось, предположение о диверсии подтвердилось - в 3 из 10 могил оказались тела с отрезанными головами без сердца и печени. По приказу Зильбера всех жителей селения изолировали, дома обработали ядовитым газом, от которого погибало все живое вместе с бактериями. Уже через 2 недели эпидемия была остановлена, а чуть позже раскрылась и тайна разоренных могил. Местный учитель рассказал Зильберу легенду о древнем горском обычае. Если умирают один за другим члены одной семьи, это значит, что первый умерший жив и тянет всех к себе в могилу. Надо привести на могилу коня и дать ему овса. Если он станет есть, значит, в могиле живой - его надо убить, голову отрезать, взять сердце, печенку, нарезать кусочками и дать съесть всем членам семьи. Причина быстрого распространения болезни оказалась там, где никто не ожидал, - дикий обычай горцев. Никакой диверсии не было, но именно в диверсии обвинили Зильбера по возвращении в Баку. Дескать, из экспедиции он привез с собой бактерии чумы с целью заразить население. Тогда, не подписав ни одного обвинения, Зильбер пробыл в заключении 4 месяца. Его спасло заступничество Максима Горького.

Зильбер ставит новые опыты, теперь только с молодыми опухолями, и получает положительные результаты. Главный принцип его гипотезы - вирус не противостоит хозяйской клетке, не размножается в ней - он взаимодействует с ней, меняет ее наследственное свойство, превращая в опухолевую, а затем исчезает. Лев Зильбер стоял на пороге великого открытия, но не имел возможности донести его до коллег. В лаборатории он находит несколько листов папиросной бумаги и микроскопическими буквами записывает на них свою теорию, надеясь передать записку на очередном свидании. В то время свидания с ним разрешались один раз в 2–3 месяца. Вместе с младшим братом - писателем Вениамином Кавериным Льва посещала любящая его женщина, первооткрывательница советского пенициллина Зинаида Ермольева. Получившая Сталинскую премию за борьбу с холерой в Сталинграде, Ермольева пользовалась огромным доверием власти и обладала невероятной энергией. Несмотря на то, что когда-то давно их семейная жизнь не сложилась, она не только продолжала любить Льва Зильбера, но и оставалась его близким другом. В самые тяжелые годы, рискуя карьерой и жизнью, она вела титаническую борьбу за его освобождение. И тогда, когда его взяли по доносу в 1937 году, и теперь, когда по тому же доносу его взяли вновь в 1940 году. Прошло почти 5 долгих и трудных лет его третьего заключения прежде чем на очередном свидании с братом и бывшей женой Зильберу удалось сунуть в руку Ермольевой листочки папиросной бумаги, скрученные до размеров пуговицы. Это была его вирусная теория рака. Зинаида Ермольева прочитала записку, но почти ничего не поняла в ней - статья пугала своей новизной. Однако она, все же, решилась на очередной отчаянный шаг. В 10 утра 21 марта 1944 года в Кремль на имя Иосифа Сталина было передано письмо о невиновности Льва Зильбера, подписанное виднейшими учеными страны. На конверте Зинаида Ермольева пишет всего одно имя - главного хирурга Красной армии Николая Ниловича Бурденко, с которым она хорошо знакома. На всех фронтах шло генеральное наступление, Иосиф Сталин не мог оставить без внимания письмо главного хирурга армии. И произошло невероятное. 21 марта в тот же день, когда письмо легло на стол в приемную вождя, Льва Зильбера освободили. Это случилось накануне его 50-летия. 17 января 1945 года в газете “Известия” профессор Зильбер опубликовал заметку “Проблема рака”, в которой популярно изложил свою концепцию. Он понимал исключительную важность для человечества решение загадки рака, и осознавал, какой будет реакция на его вирусную теорию, если публикация состоится в научной прессе. И вирусологи, и онкологи в своем подавляющем большинстве в то время еще не были готовы принять главную идею теории Зильбера - вируса-индуктора, а не вируса-мотора инфекционного процесса. Еще долгие годы Зильбер в одиночку будет искать практические доказательства своей теории. И только в 60-х у него появятся последователи. К этому времени он создаст новую научную дисциплину - на стыке иммунологии и онкологии, опубликует множество работ о вирусном происхождении рака, будет избран членом Академии медицинских наук СССР, членом Королевского общества Великобритании, Академии наук США, членом Ассоциации онкологов Бельгии, Франции, будет удостоен Государственной премии СССР. Единственное, чего он не успеет, но о чем будет мечтать все эти годы - это создать вакцину против рака. 10 ноября 1966 года Лев Александрович Зильбер вошел в свой рабочий кабинет и протянул помощнице заключительные страницы книги, над которой он работал последние 2 года - “Вирусогенетическая теория возникновения опухолей”. “Поздравьте меня, - сказал он. - Наконец, я ее закончил”. Он улыбался. А через 10 минут его не стало. ______________

Жизнь Льва Александровича Зильбера (1894-1966) охватила, безусловно, самый трагический период истории России, включивший события русско-японской войны, революции 1905 г., двух революций 1917 г., двух мировых и гражданской войн, сталинского террора 30-50-х годов, ГУЛАГ, сессию ВАСХНИЛ (1948), Павловскую сессию (1950), "дело врачей" (1952), разгул антисемитизма, борьбу с космополитизмом. Только два коротких периода его жизни можно считать относительно нормальными: до 1917 и после 1953 г., а между этими датами было семь с половиной лет тюрем и лагерей.

Наш очерк о трагической (и счастливой!) судьбе ученого мы начнем с краткой характеристики его личности, потому что это позволит гораздо лучше понять его творческий путь. Десятилетия ежедневного общения с Л.А.Зильбером дают нам на это право.

Лев Александрович был натурой страстной, отдававшейся любому делу, любой идее, которая его захватила целиком, без остатка, с невероятной энергией, напором, нетерпением и неистовством. В его жизни не было ничего, что он бы делал по обязанности, по службе, наполовину, кое-как. У него было любимое выражение, не очень правильное с точки зрения нормативной грамматики, но очень для него характерное: "Как следует быть". Это могло касаться и опыта, который должен быть поставлен "как следует быть", и водопровода на даче, который он делал "как следует быть", и вообще всего окружающего.

Казалось бы, страстность натуры и неуемная жизненная энергия должны были бы порождать торопливость, спешку, нежелание заниматься одним и тем же долгое время. На самом деле Зильбер обладал редкостным терпением и настойчивостью в достижении целей, хотя на это уходили годы. Так, последние 20 лет его жизни ушли на поиск безупречного доказательства разработанной им вирусогенетической теории возникновения опухолей.

Лев Александрович ставил перед собой цели, которые никогда не были частными, узкими, второстепенными, его никогда не интересовало "пришивание последней пуговицы к сшитому мундиру" (выражение Зильбера). Его влекли к себе цели, которые либо были просто не видны окружающим, либо казались недостижимыми. Этот максимализм, нежелание работать в сложившихся областях науки, резкий уход из одной области и вторжение в другую, вначале выглядевшие иррациональными, следовали на самом деле внутренней логике, где ведущими были романтика неизведанного, сопротивление материала, трудность достижения результата.

Когда в микробиологии и бактериологии ему не осталось, как он тогда считал, сверхтрудных задач, он ушел в вирусологию, которой в то время как сложившейся науки просто не было, и именно это его привлекало. Когда медицинская инфекционная вирусология как наука обрела очертания, она уже стала неинтересной для Зильбера, и он начал строить неинфекционную онковирусологию. Меняя не направления в одной науке, а сами науки, он пронес через всю свою жизнь постоянную привязанность к иммунологии. С первых шагов в науке под руководством В.А.Барыкина* и до последних лет, когда он работал над вакциной против опухолей, его увлечение проблемами иммунитета не ослабевало, а иммунологическими методами он пользовался всю жизнь. Нам кажется, что это тоже не случайно. Иммунология - одна из наиболее сложных областей биологии и медицины, которая весь XX в. оставалась в фокусе внимания исследователей. Безусловно, иммунология - одна из самых, если так можно сказать, биологических дисциплин среди многих наук о жизни, пограничная с медициной, а если пользоваться современной терминологией, именно биомедицина была стержнем всей научной жизни Зильбера, имевшего два законченных высших образования - естественно-научное (Петербургский университет) и медицинское (Московский университет). Небезынтересно, что он родился в семье музыкантов, где до него не было ни одного человека науки, а отец категорически возражал против его поступления в университет, так как хотел непременно сделать из сына скрипача.Вирусологические интересы Зильбера буквально выросли из его работ по микробиологии, поскольку и бактерии и вирусы, сосуществуя в высших организмах, должны были, по мнению Льва Александровича, взаимодействовать между собой, причем это взаимодействие могло быть как симбиотическим, так и антагонистическим. Опыты начали с изучения адсорбции вируса оспенной вакцины in vitro на клетках дрожжей (совместно с Е.Воструховой, а позднее с А.Беляевой). Было доказано, что живые дрожжевые клетки способны адсорбировать значительные количества вируса осповакцины. Сотрудники Зильбера наблюдали аналогичное явление в опытах с другими вирусами и установили, что, помимо дрожжей, некоторые бактерии и простейшие (одноклеточные эукариоты) могут также адсорбировать вирусы.

Все эти данные привели Льва Александровича к концепции, постулировавшей симбиоз вирусов и микробов. Она получила название вирофории, а в более широком смысле - аллобиофории (термин Зильбера). Лев Александрович подчеркивал, что это явление имеет не только общебиологическое, но и важное практическое значение, так как может серьезно влиять на эпидемиологию некоторых вирусных инфекций . Он считал, что в отдельных случаях вирус проникает в клетки микроорганизмов и в них размножается, поскольку опыты указывали на такую возможность. Эти воззрения Зильбера настолько обогнали свое время, что надолго оказались вне поля зрения современных ему исследователей.

Развитие отечественной вирусологии, особенно медицинской, было мощно стимулировано Всесоюзным совещанием по проблеме ультравирусов (1935). На совещании Зильбер выступил с программным докладом, где роль вирусов рассматривалась в самом широком теоретическом и практическом плане - в биологии, медицине, сельском хозяйстве. Поразительно, но уже в этом докладе он сформулировал вполне отчетливо перспективу вирусологического подхода к проблеме происхождения опухолей. Более того, в нем упоминалась возможность существования в опухолях чужеродных антигенов как маркеров присутствия опухолеродных вирусов. Доклад бесспорно свидетельствует о том, что при вхождении в вирусологию Зильбера уже волновали проблемы вирусологии и иммунологии рака.

В это же время он создает Центральную вирусную лабораторию Наркомздрава РСФСР. Лаборатория стала первым самостоятельным вирусологическим учреждением нашей страны, чье вынужденно краткое (1934-1937) и блестящее существование навсегда осталось в истории отечественной науки. В Институте микробиологии АН СССР Лев Александрович организует отдел вирусологии. Характерно, что Зильбер всегда стремился к гармоническому развитию вирусологии и как части биологии, и как части медицины. В лаборатории упор делался на медицинские аспекты вирусологии, а в отделе - на общебиологические. Этот подход, заложенный Зильбером, до сих пор сохраняется в отечественной вирусологии, в трудах известных вирусологов.В работах Центральной вирусной лаборатории ярко проявился интегральный подход ученого к вирусологическим проблемам: исследуются не просто вирусы (в первую очередь вирус гриппа), но и иммунитет к ним. Обширные знания Зильбера в области иммунологии находят здесь новое приложение к крайне малоизученным объектам. Важнейшей задачей первых вирусологических учреждений в стране была подготовка кадров. Лев Александрович всегда предпочитал работать с молодежью, полной энтузиазма и способной легко воспринимать новые идеи и методы. Лаборатория состояла из очень молодых людей, да и их руководителю исполнилось только 40 лет. Поворотным пунктом в истории отечественной медицинской вирусологии и в судьбе большинства сотрудников Центральной вирусной лаборатории, триумфом и трагедией ее руководителя Льва Александровича Зильбера стала легендарная экспедиция на Дальний Восток в 1937 г.С начала 30-х годов в ряде мест Дальнего Востока врачи обнаруживали тяжелые острые заболевания, часто заканчивавшиеся смертью больных, так как поражалась центральная нервная система. Болезнь была совершенно не изучена и классифицировалась местными врачами как "токсический грипп". В 1935 г. врач А.Г.Панов, работавший на Дальнем Востоке, впервые установил, что эта болезнь - энцефалит; он считал ее уже известным в то время японским энцефалитом. В 1936 г. врачи дальневосточной Пастеровской станции, вводя мышам в мозг эмульсию мозга погибших от энцефалита людей, пытались выделить возбудителя, однако попытка не привела к успеху. Стало ясно, что местные медики не в силах справиться с этой болезнью и необходима помощь из центра.

Спустя много лет Зильбер вспоминал: "Когда Наркомздрав того времени формировал экспедицию, он хотел сделать комплексную группу, в которой должно было быть 10 профессоров. Я решительно отказался от участия в такой экспедиции и сказал, что что-нибудь одно - или я беру на себя всю ответственность и формирую экспедицию, или устраивайте, как считаете нужным. После крупного разговора мне отказали. Но Военно-санитарное управление было кровно заинтересовано в борьбе с энцефалитом. Вспомните то время - это был период не только широкого хозяйственного освоения Дальнего Востока, но и время, когда мы вынуждены были держать там крупные войсковые части, которые стояли прямо в тайге. Поэтому Военно-санитарное управление обратилось к Наркому обороны, и по его прямому распоряжению я единоначально возглавил экспедицию. Я мог подбирать в эту экспедицию кого угодно и работать так, как мы считали нужным. Я взял исключительно молодежь, и сделал это совершенно сознательно. Конечно, я их собрал и предупредил об опасностях и трудностях и обо всем остальном; молодые люди имели в моих глазах огромное преимущество - они не были связаны старыми заблуждениями в отношении этого заболевания. До нас местные невропатологи утверждали, что это заболевание является японским летним энцефалитом, и даже в наших официальных документах, когда мы отправлялись на Дальний Восток, так и было написано - что мы отправляемся для изучения летнего энцефалита. Я не был убежден в этом, и мы составили три научных плана. Первый план на тот случай, если это действительно летний энцефалит, второй план - если это какой-нибудь другой энцефалит. И, наконец, третий план - на случай, если это вообще не энцефалит. Планы эти были детально разработаны. С самого начала я насаждал параллелизм в этой работе. Дело было поставлено таким образом, что мои сотрудники были разделены на два отряда, которые делали одно и то же для того, чтобы быть уверенными в результате, и для того, чтобы сократить время исследований. Эта система в тех, конечно, конкретных условиях, когда нужно было решить проблему очень быстро, себя оправдала полностью" .

Дальнейшее написано сразу после экспедиции. "При первом же выезде 19 мая 1937 г. с группой сотрудников в тайгу в северный район заболеваний я столкнулся с фактами, которые заставили меня взять под сомнение существующую концепцию об эпидемиологии этого заболевания. В небольшой больничке расположенного в тайге леспромхоза я нашел истории болезни за последние три года. Их просмотр показал, что энцефалитом болеют преимущественно весной и только люди, работающие в тайге и часто не имеющие никакого контакта между собой. Эти данные никак не увязывались с теорией контактной или капельной инфекции. В этой же таежной больничке 19 мая я нашел больную энцефалитом, которая заболела 4 мая и уже поправлялась к моменту моего посещения. Она была первой больной этого сезона, и установление источника ее заражения могло иметь решающее значение для последующих исследований. Больная оказалась домашней хозяйкой, никуда не выезжавшей в течение двух лет из таежного поселка, где она жила, и не имевшей контакта ни с больными, ни с их семьями. Долго не удавалось установить хотя бы какую-нибудь вероятность происхождения этого заболевания. Оно опровергало и контактную теорию, и летнюю сезонность, и предположение о возможности переноса заболевания комарами, так как никаких комаров в это время в этом районе не было. После длительного расспроса больная вспомнила, что за 10-14 дней до заболевания она собирала в тайге прошлогодние кедровые орехи и, вернувшись домой, обнаружила у себя впившихся клещей. Этот единственный факт, с которым можно было связать ее заболевание, естественно, привлек мое внимание" . "Я полетел во Владивосток, чтобы хоть немного узнать что-то о клещах (я ничего не понимал в них тогда)... Там мне помогли, правда, только литературой, и я нашел в работе одного ветеринара кривую укуса коров клещами, которая совершенно совпадала с кривой нарастания заболевания у людей, только с опозданием на две недели; ясно, что это был инкубационный период" . "Вероятность переноса заболевания этим путем была для меня столь очевидной, что уже в конце мая я направил ряд врачей, в том числе и сотрудников экспедиции, в тайгу к партиям лиц, работающих исключительно в тайге, чтобы проинструктировать их об опасности укуса клещей. В последующем оказалось, что из этих лиц в 1937 г. заболел только один человек, хотя в предыдущие годы это были наиболее поражаемые группы. Вместе со сбором эпидемиологических данных была организована и экспериментальная проверка клещевой теории. Соответствующие опыты, порученные мной М.П.Чумакову, увенчались полным успехом, и им была экспериментально доказана возможность передачи заболевания иксодовыми клещами. Эти и все последующие работы, особенно последующие обширные исследования академика Е.Н.Павловского и его сотрудников, полностью подтвердили выдвинутую мной теорию о передаче заболевания иксодовыми клещами" .

Клещевая теория, выдвинутая Зильбером, обоснованная его сотрудниками и им самим, поражает нас даже спустя 65 лет после этих событий многими связанными с ней обстоятельствами. Идея появилась 19 мая 1937 г. - через два дня (!) после начала непосредственной работы в очаге заболевания, а уже спустя 20 (!) дней: "Я взял на себя ответственность, - пишет Зильбер, - предложить на специально созванном 10 июня совещании местных органов здравоохранения в корне изменить все мероприятия по борьбе с этими заболеваниями, сосредоточив основное внимание на противоклещевой профилактике" . Только человек, обладающий сочетанием многих качеств - научной интуицией, решительностью действий, чувством ответственности, быстротой мысли, внутренней убежденностью, гуманностью - мог в столь фантастические сроки пройти путь от научной гипотезы, возникшей буквально на пустом месте, до энергичных практических мер по спасению людей в тайге. Конечно, здесь в полной мере проявился стиль и характер Зильбера, всегда склонного к "стремительным" обобщениям. Однако было бы неверно и наивно думать, что одна больная, одно озарение, одна догадка обеспечили успех экспедиции. Сам Лев Александрович считал, что громадную роль в научном поиске играет подготовка исследования. Когда я думаю о той роли, которую играет подготовка исследований, я всегда вспоминаю нашу экспедицию 1937 г." . Все, от самого совершенного аппарата до последнего гвоздика, было предусмотрено при снаряжении экспедиции, не хватало только тропических обезьян. И из Японии навстречу экспедиции были отправлены срочно закупленные обезьяны. Они были нужны для решающих экспериментов.

Клещевая теория ответила на вопрос о переносчике заболевания и путях его распространения, так что она имела, помимо теоретического, огромное практическое значение. Разумеется, она не отвечала на вопрос о природе возбудителя болезни: клещи, в принципе, могли переносить и бактерии, и риккетсии, и вирусы. Только тщательно поставленные опыты (нелишне напомнить, что речь идет о дикой тайге, бездорожье, деревянных домишках, а отнюдь не о стерильных "боксах" и "ламинарах"!) могли дать ответ на этот вопрос. Придерживаясь исторической точности, предоставим слово первоисточнику: "...первые же летальные случаи заболевания дали материал, с помощью которого почти одновременно мной и Шубладзе на юге и Левкович и Чумаковым на севере был выделен возбудитель заболевания, оказавшийся ультравирусом, имеющим некоторое сходство с вирусами японского и американского энцефалитов. Несколько позже подобные же штаммы были выделены Соловьевым. В июне и июле 1937 г. мной и Шубладзе поставлены опыты заражения обезьян эмульсией мозга погибших от энцефалита людей и полученным к тому времени пассажным вирусом. Эти опыты также подтвердили этиологическое значение выделенных нами штаммов, но нейтрализация этих штаммов сыворотками реконвалесцентов, то есть людей, перенесших энцефалит, долго нам не удавалась, что исключало признание выделенного вируса возбудителем заболевания. Только после того, как в опыты были взяты сыворотки более поздних сроков реконвалесценции, мы получили отчетливые положительные результаты, и стало ясным, что в наших руках находится возбудитель заболевания" .

А теперь приведем оценку работы экспедиции "со стороны". «Собственно, вся работа по изучению таежного энцефалита была подвигом наших ученых. Подвиг стал как бы их повседневным бытом. Но хочется сказать особо о некоторых из ряда вон выходящих эпизодах, напоминающих о героизме бойцов на поле боя. Как-то в самый разгар работ начались проливные дожди. Разбушевавшаяся река прорвала плотину. Вода проникла в виварий - помещение, где находились животные. Нужно было их спасти во что бы то ни стало, спасти всех. Ученые объявили аврал. Работая по пояс в воде, они выталкивали на сушу клетки с напуганными мышами и обезьянами. Животные были спасены. Вскоре заболел доктор Чумаков. Невзирая на сильные мышечные боли и слабость, он продолжал работать. Но температуpa ползла вверх. Появились первые признаки заболевания мозга. Чумаков слег. Товарищей охватила тревога, но он их успокаивал. "Пустяки, обойдется, - говорил он. - Это мой старый ревматизм проснулся". Однако это было не так: он заразился энцефалитом. Чумаков мужественно смотрел в глаза опасности и просил товарищей только об одном - довести их общее дело до конца» . Огромная воля и сила духа позволили М.П.Чумакову устоять перед страшной болезнью. Другой участник экспедиции В.Д.Соловьев также перенес энцефалит, к счастью, в более легкой форме.

Нелишне привести мнение одного из руководителей второй экспедиции на Дальний Восток (1938) А.А.Смородинцева, впоследствии ведущего вирусолога, академика АМН СССР (оно относится к 1984 г.): "Надо сказать, что более подходящей кандидатуры, конечно, чем Л.А.Зильбер, для решения столь сложной задачи, в эту пору подобрать было невозможно"; "Лев Александрович Зильбер в буквальном смысле шел на неведомое и блестяще обосновал вирусную природу возбудителя клещевого энцефалита" . Эти свидетельства представляют особую ценность, поскольку Смородинцев не только хорошо знал все связанные с экспедицией 1937 г. обстоятельства, но и был не согласен с Зильбером по многим вопросам общей вирусологии, которые ими открыто дискутировались в послевоенные годы.

Зильбер со свойственным ему лаконизмом подвел итоги экспедиции: "К 15 августа работа экспедиции на месте была закончена. В течение трех месяцев нами было установлено существование новой, не известной ранее формы энцефалита, выделено 29 штаммов ее возбудителя, установлена эпидемиология заболевания и ее переносчик, в основном изучены клиника, патологическая анатомия и гистология заболевания. Этот успех был омрачен лабораторными заражениями сотрудников... Трудно установить обстоятельства, при которых они заразились. Все меры обычной профилактики при работе с заразным материалом тщательно проводились всеми сотрудниками. Наиболее опасные опыты с назальным заражением обезьян были проведены лично мной с помощью Шубладзе. Невозможно было предположить, что вирус обладает какой-то особой экстраординарной инфекциозностью. В конце концов мы были пионерами в этой области, мы были первыми людьми на Земле, которые держали в руках этот неизвестный ранее вирус. Возможно, что некоторое значение имели сравнительно примитивные условия, в которых велась работа, и большое утомление от ежедневной работы по 12 и более часов в течение трех месяцев с единственным за это время выходным днем. Но я не мог удержать моих сотрудников от этой напряженной работы: все они работали с исключительным увлечением и подлинным энтузиазмом. В последующие годы смертельные заражения имели место при работе с нашим вирусом в Москве в специальных вирусологических лабораториях, когда принимали специально разработанные меры для предупреждения заражений. Эти факты заставляют думать о необычайно высокой инфекциозности нашего вируса, и неудивительно, что первое знакомство с ним не обошлось без жертв. Они могли быть гораздо более значительными" .

Казалось бы, люди, в течение трех месяцев буквально ежечасно рисковавшие жизнью, вправе рассчитывать хотя бы на благодарность за то, что было ими совершено. Однако шел 1937 г., и по чудовищному, абсурдному и кощунственному доносу арестовали руководителя экспедиции и двух его близких сотрудников А.Д.Шеболдаеву и Т.М.Сафонову. В отсутствие арестованных и без их фамилий публикуется первое научное сообщение об этиологии клещевого энцефалита. Ряд участников зильберовской экспедиции, а также руководители и участники второй и третьей экспедиций 1938 и 1939 гг. (Е.Н.Павловский, А.А.Смородинцев, П.А.Петрищева) были награждены Сталинской премией 1-й степени. Среди лауреатов нет Л.А.Зильбера, А.Д.Шеболдае вой, Т.М.Сафоновой.

О периоде с 1937 по 1939 г. Лев Александрович почти никогда не рассказывал, однако изредка упоминались Лефортово, Лубянка, Бутырки, Суханово - для сотен тысяч граждан нашей страны эти названия тюрем означали чудовищные физические и душевные страдания, почти неизбежную гибель. Зильбер прошел через все это, не подписав признания в несуществующих преступлениях. Много лет спустя он был на ежегодном медицинском освидетельствовании, и молодая женщина-врач, глядя на снимок его грудной клетки, воскликнула: "У вас же сломаны ребра! А в карточке об этом не написано". "Да, - ответил Зильбер, - до войны я попал в тяжелую автомобильную катастрофу". Он был очень доволен, как ловко провел доверчивую молодую женщину.

В 1939 г. Зильбер был освобожден. Мы не можем сказать сейчас, что было решающим в этом освобождении: абсурдность ли обвинений, энергичные ли и бесстрашные действия преданных друзей или "пересменка" в НКВД, когда вместо кровавого палача Ежова пришел новый палач - Берия, начавший свою деятельность с освобождения очень небольшой части заключенных. Выйдя на свободу, Зильбер публикует классическую, основополагающую работу по клещевому энцефалиту , написанную по свежим следам экспедиции еще в 1937 г., пишет монографию по энцефалитам, сдает ее в издательство в декабре 1939 г. Книга набрана, должна выйти в свет в следующем году, но в 1940 г. последовал второй арест. К счастью, сохранился один экземпляр этой книги.Было бы крайне удивительно, можно даже сказать, "ненормально", если бы такая яркая личность, как Лев Зильбер, остался бы в то время на свободе. Поразительно другое - как он выжил, уцелел, сохранил интеллект и волю к жизни и научному творчеству. Мы думаем, что Зильбера спасло то, что он не подписал признаний своей "вины", несмотря на пытки, а его друзья, несмотря на террор НКВД, не убоялись письменно заявить о его полной невиновности. Безусловно, они совершили гражданский подвиг, если вспомнить, что это было военное время, а Зильбер обвинялся ни больше ни меньше, как в "измене Родине". Поэтому спасение Зильбера, его возвращение на свободу - не результат "восстановления истины", "признания ошибки" теми, кто его мучил и держал за решеткой, а конечный результат его мужества, силы воли, с одной стороны, и дружеской, профессиональной солидарности - с другой. Это был не дар судьбы, а исход борьбы нескольких людей со сталинской машиной смерти. В этом, может быть, главный нравственный урок жизни Зильбера, имеющий непреходящую, абсолютную ценность.

Может возникнуть вопрос: почему, рассказывая об открытии вируса и переносчика клещевого энцефалита, мы пользовались обширными цитатами из работ Зильбера? Причина проста: история этого открытия долгое время искажалась до неузнаваемости, а потому мы считаем себя обязанными в интересах научной истины обращаться к "показаниям" главного участника событий.

В школьных учебниках 1950-1970-х годов по биологии открытие переносчика энцефалита связывалось только с именем Е.Н.Павловского, фамилия Зильбера не упоминалась вообще, хотя имена некоторых участников первой экспедиции (М.П.Чумаков, Е.Н.Левкович, В.Д.Соловьев, А.К.Шубладзе) кое-где фигурировали. Ни в коей мере не умаляя ценности работ экспедиций 1938 и 1939 гг., следует подчеркнуть, что честь открытия вируса как новой, самостоятельной позологической единицы и честь обнаружения переносчика вируса - клеща, безраздельно принадлежат участникам экспедиции 1937 г. Последующие экспедиции полностью подтвердили ее результаты, дополнили их, детализировали, углубили, но ни в чем не опровергли. Такова историческая правда.

Почему мы считаем экспедицию 1937 г. под руководством Зильбера вехой в истории отечественной вирусологии?

Во-первых, после открытия вируса табачной мозаики Д.И.Ивановским, положившим начало вирусологии как науки и, к стыду России того времени и Нобелевского комитета, не отмеченного Нобелевской премией, обнаружение вируса и переносчика клещевого энцефалита стало самым ярким достижением отечественной вирусологии. Ни до, ни после не было, к сожалению, столь бесспорного и значительного по своим научным и практическим последствиям открытия в истории российской вирусологии.

Во-вторых, экспедиция оказала решающее влияние на формирование отечественной школы медицинских вирусологов, ее быстрое становление и развитие. Напомним, что участники первой экспедиции - М.П.Чумаков, А.К.Шубладзе, Е.Н.Левкович, В.Д.Соловьев - стали ведущими вирусологами страны, которые создали позже свои научные направления, подготовили своих учеников. Медицинская вирусология в СССР после экспедиции 1937 г. получила мощный импульс к развитию, возникла сеть вирусологических учреждений, играющих сейчас существенную роль в отечественной вирусологии.

В-третьих, последующие исследования как самого Льва Александровича и его учеников, так и других исследователей доказали, что клещевой энцефалит не эндемичен для Дальнего Востока, а распространен гораздо шире - не только в Сибири, но и в Европе - везде, где в природе встречаются иксодовые клещи. Поэтому достижения участников экспедиции 1937 г. выходят далеко за пределы первичного очага заболевания, где были получены первые результаты, и имеют гораздо более широкое географическое значение. Поэтому сейчас, безусловно, следует отказаться от названия "дальневосточный весенне-летний энцефалит", и в дальнейшем пользоваться названием "клещевой энцефалит", подчеркивая его важнейшую характерную особенность - природу переносчика.

В-четвертых, история первой экспедиции, пожалуй, уникальна тем, насколько ничтожно малым был интервал между исследовательской работой и непосредственным выходом в практику. Задолго до окончания экспедиции (хотя три месяца для столь сложной работы - весьма краткий срок!) практические рекомендации по борьбе с клещами привели к резкому падению заболеваемости не только населения, но и военнослужащих, что в 1937-1939 гг. спасло тысячи жизней.

Экспедиция 1937 г. - хрестоматийный пример эффективности фундаментальной науки как средства решения практических проблем страны.

Находясь в заключении (1937-1939, 1940-1944), Зильбер часть срока отбывал в лагерях на Печоре. Здесь в условиях тундры он создал препарат против пеллагры и спас жизнь сотням заключенных, погибавших от полного авитаминоза (им даже получено авторское свидетельство на изобретение, - и это в нечеловеческих условиях лагерного заключения!). Во время второго заключения он работал в так называемой шарашке - закрытом учреждении НКВД, в котором арестованные ученые трудились под постоянным и бдительным контролем. Тем не менее, работа в "шарашке" была отдушиной, позволившей хотя бы частично вернуться в науку, без которой Лев Александрович существовать не мог. Как он позже писал, "обстоятельства сложились так, что у меня было достаточно времени, для того чтобы подумать" . Действительно, работа в "шарашке" предоставила эту возможность, там не вызывали на допросы, не истязали.

Завершением таежной эпопеи можно считать выход в свет в 1946 г. монографии Зильбера, написанной шестью годами раньше. Она не только обобщает опыт изучения клещевого энцефалита, но и рассматривает проблему эпидемических энцефалитов в целом. Эта монография была удостоена в 1946 г. Сталинской премии 2-й степени. В том же году достижения отечественной вирусологии в изучении клещевого энцефалита становятся известны англоязычному читателю: публикуется большой обзор Зильбера, написанный совместно с В.Д.Соловьевым.

Вернувшись в свою лабораторию в Центральном институте эпидемиологии и микробиологии (ныне Институт эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалеи РАМН), Лев Александрович поополжил випусологические исследования, в частности, по западному энцефалиту, гриппу, противовирусному иммунитету, однако центр его научных интересов отчетливо смещается в область онковирусологии.

Почему Зильбер, ставший при жизни классиком инфекционной (эпидемической) вирусологии, создавший первую и лучшую в стране школу медицинских вирусологов, после освобождения из тюрьмы в марте 1944 г. не возвращается в ту область, где его ждала легкая жизнь пожинателя заслуженных лавров и "стрижка купонов" с выдающегося открытия? Нам кажется, что причин было несколько. Во-первых, более семи лет тюрем и лагерей, последовавших за успехом экспедиции 1937 г., а затем наглая фальсификация истории открытия клещевого энцефалита, которую до 1953 г. никто не торопился исправить, не могли не нанести тяжелейшей моральной травмы даже такому мужественному человеку, как Зильбер.

Во-вторых, как это ни парадоксально, клещевой энцефалит не был в планах Центральной вирусной лаборатории, проблема возникла в ответ на острую потребность практической медицины и военных. Она не вписывалась в стратегические планы Зильбера, как он их изложил на собрании вирусологов в 1935 г. Таежная эпопея в этом смысле была проявлением азарта исследователя, жаждой борьбы с неизвестностью и опасностью, и напоминала подавление вспышки чумы в Нагорном Карабахе в 1930 г., которое Зильбер блестяще осуществил и потом рассказал об этом с присущим ему мастерством. Кроме того, клещевой энцефалит был в принципе побежден (избегать клещей!), а заниматься детализацией Лев Александрович не хотел, это ему было просто неинтересно.

В-третьих, тюремные опыты, о которых мы расскажем ниже, еще больше укрепили его уверенность в том, что вирусы и рак - понятия совместимые и поддающиеся экспериментальной атаке. Как мы уже упоминали, еще в 1935 г. Зильбер в докладе на совещании вирусологов говорил о вирусной теории происхождения рака.

Учитывая все эти факторы, вместе взятые, уход в онковирусологию и онкоиммунологию представляется логичным для Зильбера: область совершенно не разработана, трудности кажутся непреодолимыми, научное сообщество настроено скептически - все это не отталкивает, а привлекает Льва Александровича.Нельзя сказать, что Зильбер был первым, кто высказал идею о вирусах как этиологических факторах при возникновении неоплазий. К тому времени были выделены вирусы, способные вызывать опухоли у животных и птиц - вирус саркомы кур (П.Раус, 1911), вирус папилломы кроликов (Р.Шоуп, 1932), вирус опухолей молочных желез мышей (Дж.Битнер, 1936) . Естественно, что в те годы опыты проводили только на экспериментальных животных, метод культуры тканей и клеток появился на 15 лет позже. Но где достать этих животных в условиях тюрьмы? Лев Александрович быстро находит выход. Он договаривается с заключенными, и те начинают ловить ему мышей и крыс, которых в "шарашке" хватало, а расплачивается за эту работу табаком, выдававшемся заключенным.

В начале 1940-х годов было известно, что опухоли у экспериментальных животных можно вызывать обработкой канцерогенными веществами, несколькими вирусами и имплантацией им живых опухолевых клеток. Что же предпринимает Зильбер? Он вызывает опухоли у грызунов канцерогенами, а затем с помощью бесклеточных экстрактов из этих опухолей, то есть разрушенных клеток, пропущенных через фильтр Зейца, пытается вызвать опухоли у взрослых мышей. Эти опыты (за исключением двух) дали отрицательный результат, тогда как клеточные гомогенаты, не пропущенные через фильтр Зейца, сохраняли способность к образованию опухолей.

Однако два случая привлекли внимание Зильбера. В одном - у погибшей случайно (а не в результате развития опухолевого процесса) крысы, которой были инокулированы бесклеточные экстракты, обнаружили небольшой опухолевый узелок ("молодая" опухоль). Экстракт этой опухоли, в свою очередь, индуцировал опухоль у другого, реципиентного животного. Во втором случае возможный вирусный агент также присутствовал в "молодой" опухоли. Все это навело Зильбера на мысль, что вирус может присутствовать только в опухолях на ранних стадиях ("молодых"). Таким образом, вирус лишь запускает неопластический процесс, а в дальнейшем опухолевая клетка в вирусе не нуждается. Лев Александрович проверяет свое предположение, используя пропущенные через фильтр Зейца экстракты "молодых" опухолей, которые были получены в результате обработки канцерогенами. Эти бесклеточные экстракты вводили животным. Последних обрабатывали малыми дозами канцерогенов, не вызывающими сами по себе образования опухолей. Позитивные результаты, отмеченные у 15% животных, позволили Льву Александровичу сформулировать новую концепцию происхождения опухолей. В своем первоначальном виде (1944-1945) она базировалась на двух основных положениях: опухоли имеют вирусное происхождение, но вирус выполняет лишь инициирующие функции в опухолевой прогрессии.

Лев Александрович считал, что эти идеи должны быть доведены до исследователей. Он добился приема у одного из высоких чинов НКВД и просил опубликовать свои результаты в научном журнале, хотя бы и под вымышленной фамилией. Ему было с издевкой в этом отказано. Тем не менее он сумел (несмотря на неусыпный догляд) изложить свои мысли микроскопическими буквами на папиросной бумаге и, обманув бдительность тюремщиков, передать текст З.В.Ермольевой во время короткого свиданияВ марте 1944 г., накануне 50-летия Зильбера, его освободили из мест заключения. Причиной тому, по-видимому, стало письмо о невиновности ученого, направленное Сталину и подписанное Главным хирургом Красной Армии Н.Н.Бурденко, вице-президентом АН СССР Л.А.Орбели, писателем В.А.Кавериным (младшим братом Зильбера), биохимиком В.А.Энгельгардтом и, конечно, З.В.Ермольевой, которая приложила гигантские усилия к тому, чтобы письмо достигло высоких кабинетов. К тому времени З.В.Ермольева организовала производство отечественного пенициллина, и ее имя было широко известно. Первое, что делает Лев Александрович, выйдя из тюрьмы, - публикует свою научную концепцию в газете "Известия".

Летом 1945 г. он узнает, что чудом уцелела его семья (жена, сестра жены и двое сыновей), которая провела в немецких рабочих лагерях три с половиной года. Лев Александрович находит и вывозит семью на родину. В 1945 г. его избирают действительным членом только что созданной Академии медицинских наук, он становится научным руководителем Института вирусологии АМН СССР и возглавляет отдел вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалеи, где и работал все последующие годы.

В 1946 г. Зильбер четко формулирует свою концепцию происхождения опухолей, основные положения которой состоят в следующем:

"...роль вируса в развитии опухолевого процесса сводится к тому, что он изменяет наследственные свойства клетки, превращая ее из нормальной в опухолевую, а образовавшаяся таким образом опухолевая клетка служит источником роста опухоли; вирус же, вызвавший это превращение, или элиминируется из опухоли благодаря тому, что измененная клетка является неподходящей средой для его развития, или теряет свою болезнетворность и поэтому не может быть обнаружен при дальнейшем росте опухоли...

Весьма возможно, что принцип, аналогичный тому, который действует при серологической трансформации микробов, действует и при трансформации вирусов... Можно также предположить, что мутация, которая имеет место при превращении нормальной клетки в опухолевую, обусловлена генетическим аппаратом клетки...

При опухолях основной патологический процесс вызывается вовсе не вирусом, роль которого сводится к превращению нормальной клетки в опухолевую, а самой опуопухолевой клеткой которая дает начало опухоли...

Если некоторые неопухолевые вирусы и другие инфекционные агенты способны вызывать клеточную пролиферацию, то это еще не значит, что они способны вызывать наследственные изменения свойств клетки. Последняя способность присуща только опухолевым вирусам и характер их воздействия на клетку принципиально отличается от характера воздействия инфекционных агентов, вызывающих в основном воспалительные и некротические изменения..." .

Теория Зильбера была вирусогенетической, хотя это название он ей дал несколько позже. Таким образом, Лев Александрович еще в 1946 г. предельно ясно сформулировал принципиальные положения теории онкогенеза: опухоли могут вызываться вирусами, которые изменяют наследственный аппарат клетки и служат лишь инициирующим фактором в превращении нормальной клетки в трансформированную, сами при этом не участвуя непосредственно в возникновении опухоли.

Положения теории Зильбера, особенно касающиеся взаимодействия вируса и генетического аппарата клетки, были настолько новыми и оригинальными, что более десяти лет эту концепцию невозможно было проверить экспериментально из-за отсутствия адекватных методических подходов. В поисках последних Лев Александрович приходит к мысли об использовании иммунологических маркеров для идентификаци онковирусов и его белковых продуктов в опухолях человека. Фактически Зильбер и его сотрудники были пионерами в новой области иммунологии - обнаружении специфических опухолевых антигенов С течением времени Лев Александрович все больше уделял внимания поискам прямых доказательств вирусогенетической теории рака, а более конкретно, доказательству интеграции генома опухолеродного вируса с геномом клетки. Именно в такой интеграции он видел специфические отличия опухолеродных вирусов от инфекционных, именно в ней заключалось, как полагал Зильбер, критическое событие, ведущее к опухолевой трансформации зараженной вирусом клетки. Он стремился сфокусировать работу своей лаборатории на обнаружении упомянутой интеграции, стремился решать проблемы на молекулярном уровне. Это убеждение в конечном счете оказалось правильным. Окончательным доказательством интеграции вирусного и клеточного геномов стало открытие обратной транскриптазы Г.Теминым и Д.Балтимором и опыты Р.Дальбеко по выявлению вирусной ДНК как интегральной части клеточной ДНК в опухолях. Все эти ученые стали нобелевскими лауреатами. Но это было позже, а самые первые прямые доказательства интеграции были получены в опытах по соматической гибридизации "безвирусных" опухолей, первоначально вызванных вирусом, с чувствительными для этих вирусов клетками. Дорога, приведшая к этим доказательствам, пролегла через открытие патогенности вируса куриной саркомы Рауса для млекопитающих, которое сделали в 1957 г. Л.А.Зильбер и И.Н.Крюкова и одновременно Г.Я.Свет-Молдавский и А.Скорикова. Как и всякое подлинное открытие, оно имело своеобразную историю.

В 1954 г. в Москву приезжал Питер Медавар с лекциями по толерантности, только что им обнаруженной. И его лекции, и он сам - лорд и красавец, блестящий лектор - произвели в Москве сильнейшее впечатление. Эмбриолог Крюкова, незадолго до того начавшая работать у Льва Александровича, была на лекции Медавара и рассказала об открытии иммунологической толерантности на конференции лаборатории. Зильбер, поглощенный тогда поисками специфических антигенов в опухолях, решил использовать для этих целей толерантность. Введение антигенов нормальной ткани крысам и кроликам во внутриутробный период должно было подавить у них образование антител к "нормальным" антигенам, не затрагивая способности отвечать антителами на спепцифические антигены злокачественных опухолей.

Итоги работы были доложены 6 мая 1957 г. на конференции в Институте эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалея и опубликованы в том же году . Введение вируса куриной саркомы Рауса эмбрионам крыс с последующим его введением родившимся крысятам вызывает развитие у них геморрагической болезни, характеризующейся поражением сосудов, точечными и разлитыми кровоизлияниями, образованием множественных кист, заполняющихся серозным, а позднее геморрагическим содержимым. В ряде случаев на основе кист сформировались опухоли. Эффект с очевидностью вызывался вирусом Рауса, так как его давал только один штамм вируса. Возникшие кисты не содержали вируса Рауса . Одновременно Свет-Молдавский и Скорикова, вводя гомогенат саркомы Рауса крысам, получили у них настоящие саркомы, также вируса не содержащие (см. ).

Главный вывод для авторов этих работ заключался в преодолимости межклассовых барьеров для опухолеродного вируса. Это было абсолютно новым и неожиданным и ставило вопрос о возможной роли вирусов животных в возникновении опухолей человека, как сейчас это предполагают в случае коровьего бешенства. Инфекционный компонент в кистах и опухолях отсутствовал. Антитела к саркоме Рауса с гомогенатами кист или опухолей не реагировали, то есть никаких следов вируса в вызванных ими опухолях не обнаруживалось.

Лев Александрович сделал из этого весьма важный вывод: вирус, вызывающий опухоли, может "исчезать" в возникшей опухоли или находиться в ней в замаскированном состоянии. Но это положение уже было высказано им ранее, оно лишь подтверждало и расширяло его прежние взгляды.

Патогенность куриного вируса для млекопитающих была столь странным и неожиданным феноменом, что породила у многих желание воспроизвести его на других животных. Я.Свобода из Института генетики в Праге - ученик М.Гашека, одного из первооткрывателей толерантности - получил ряд опухолей у крыс, вызванных вирусом Рауса, и разными способами старался возродить в них исходный вирус. Среди его безуспешных попыток было введение курам бесклеточных гомогенатов опухолей или гомогенатов облученных опухолей. Только одна из опухолей - саркома ХС - дала опухоли у кур при введении клеточной суспензии. Более того, совместное культивирование живых (не убитых!) клеток приводило к фокусам трансформации in vitro: в образовавшихся опухолях выявлялся вирус Рауса. Свобода назвал ХС вирогенной опухолью. Он высказал предположение, что вирус в опухоли содержится в "скрытой" форме, но при совместном культивировании с чувствительными к нему клетками единичные частицы зрелого вируса заражают куриные клетки. Более того, Свобода предположил, что активация вируса может происходить в редко возникающих соматических гибридах саркомы ХС и чувствительных к вирусу куриных клетках. Эти данные вплотную подводили к выводу о том, что в саркоме ХС геномы вируса и клетки интегрированы. Но как РНК-овый вирус Рауса интегрирует с ДНК-овым геномом? Обратная транскриптаза еще не была открыта. До этого события оставалось четыре года.

Вскоре после скоропостижной кончины Зильбера были опубликованы исследования П.Гербера по "освобождению" ДНК-ового вируса SV40 из "безвирусных" опухолей, вызванных этим вирусом (см. ). Гербер использовал прием, предложенный Гаррисом, для получения гибридов соматических клеток: воздействие на суспензию клеток симпласт-образующего вируса Сендай, вызывающего слияние оболочек самых различных клеток, с последующим образованием двух ядерных гетерокарионов, которые не утрачивают жизнеспособности и способности к дальнейшему делению. Он применил этот прием к саркомам хомячков, вызванным SV40, слив их с чувствительными клетками, и стимулировал "освобождение" вируса. При этом "освобождался" именно тот штамм вируса, которым была исходно вызвана данная саркома, в течение многих генераций не обнаруживавшая вирус. То же было показано и для "безвирусных" опухолей крыс, порожденных вирусом саркомы Рауса.Прошло почти 60 лет после появления вирусогенетической концепции происхождения опухолей в ее первоначальном варианте - период достаточный, чтобы объективно оценить ее значение для развития онкологии и биологии в целом. Необходимо подчеркнуть, что как единое целое теория оказалась верной. Ее основные положения, такие как способность вирусов вызывать опухоли, интеграционный путь взаимодействия вирусного и клеточного геномов, инициирующая роль вирусов в канцерогенезе, оказались справедливыми.

Значение той или иной теории для прогресса научных исследований можно оценивать по-разному, например, как теория способствовала развитию определенной области науки в период ее создания и привлечению в эту область новой плеяды исследователей или в какой степени основные идеи теории оказались перспективными и обеспечили появление в будущем новых принципиальных экспериментальных и теоретических подходов и направлений. В 50-60-х годах прошлого века уверенность Зильбера в том, что вирусы могут вызывать опухоли, была настолько нестандартной и "инфекционно"-романтической, что под его знамена постепенно перешли многие исследователи. Онковирусология в СССР получила мощный толчок - появились новые лаборатории.

Совершенно очевидно, что в основе эволюции наших взглядов о механизмах возникновения рака, приведшей к современному представлению о том, что рак является заболеванием генома клетки, лежит вирусогенетическая концепция Зильбера, ее ключевая идея о молекулярном механизме канцерогенеза как воздействии вируса на генетический аппарат клетки. Второй кардинальный вопрос вирусогенетической теории - роль вирусов в возникновении всех опухолей. Обнаружение множества опухолеродных вирусов у большинства изученных видов животных, включая эндогенные ретровирусы, убедительно подтвердило правильность этого предвидения.

Для человека вопрос о роли вирусов в канцерогенезе приобретает все большее значение. Получены убедительные доказательства, что некоторые вирусы прямо связаны с опухолями человека (по частоте встречаемости на их долю приходится примерно четверть всех опухолей человека). Это - рак шейки матки, этиологическим агентом которого являются несколько типов вирусов папиллом человека, рак печени, при котором выявлен интегрированный геном вируса гепатита В, лимфома Беркитта и рак носоглотки, где, по всей видимости, вирус Эпстайна-Барр выступает этиологическим агентом в цепи событий, ведущих к возникновению опухоли, вирус герпеса типа 8, связанный с саркомой Капоши, а также вирус Т-клеточного лейкоза взрослых. Современная онковирусология стремительно развивается благодаря вторжению в онкологию молекулярно-биологических подходов, о значении которых многократно писал Лев Александрович в последние годы своей жизни.

Необходимо напомнить еще об одном чрезвычайно важном направлении в современной онковирусологии, которое также тесно связано с исследованиями Зильбера, - о создании вакцин против рака. В 1960-е годы Лев Александрович активно работал над этой проблемой, но решить ее тогда не удалось. Сегодня ситуация изменилась, созданы вакцины против вирусов гепатита В и вирусов папиллом человека, и весьма высока вероятность, что именно эти вакцины окажутся эффективными для профилактики рака печени и рака шейки матки.

Вирусолог Л.А.Зильбер по праву стоит в ряду биологов, которыми гордится российская наука, - это генетик Н.И.Вавилов, биолог Н.К.Кольцов, физиологи И.П.Павлов и И.М.Сеченов, иммунолог И.И.Мечников, радиобиолог и генетик Н.В.Тимофеев-Ресовский, вирусолог Д.И.Ивановский.

Выдающийся русский микробиолог, создатель крупной отечественной школы микробиологии, директор Микробиологического института Наркомздрава РСФСР в 1920-1930-х годах

Спустя 20 лет соавторы этой работы написали письмо в редакцию журнала "Вопросы вирусологии", где попоросили восстановить историческую и научную истину и цитировать авторов этой статьи, начиная с Зильбера и кончая Шеболдаевой.

Такие люди рождаются раз в сто лет. Огромный талант, страсть и преданность науке, целеустремленность в достижении поставленной цели, полная самоотдача, ответственность – это далеко неполные качества, отличавшие этого выдающегося ученого. Было бы удивительно, если бы такой яркий человек с независимым сильным характером и крепкой волей, как Л.Зильбер, не попал под колесо сталинских репрессий. Его жизнь была сменой взлетов – достижений и падений в бездну – арестов. Широта интересов и существенный вклад в различные области биологии и медицины поставили его в один ряд с такими выдающимися учеными, как И.П.Павлов, Н.И.Вавилов, Н.К.Кольцов, В.П.Эфроимсон. Лев Александрович Зильбер (1894-1966) – микробиолог, вирусолог, иммунолог, онколог, создатель советской школы вирусологии, один из создателей теории вирусной природы рака, ученый, на счету которого много открытий в области медицины и заслуг перед страной и ее народом.

В многодетной еврейской семье музыкантов Зильберов было шесть детей, старшим из них был Лев, а младшим – Вениамин, будущий знаменитый писатель Каверин. Одна из двух сестер Лея вышла замуж за Юрия Тынянова – гимназического одноклассника и друга Льва, тоже талантливого писателя и историка. В книге «Эпилог» В.Каверин посвятил Льву главу «Старший брат», а в книге «Открытая книга» Лев и его жена – Зинаида Виссарионовна – прототипы одержимых наукой главных героев. Вениамин всю жизнь любил и уважал своего брата. «Этот высокий веселый, красивый человек, которого очень любили женщины, этот гусар и мастер на выдумки, был одним из крупных биологов ХХ века. Он производил общее впечатление блеска, которым сопровождалось все, что он говорил и делал… Что-то гусарское было в его природной веселости, в его жизнелюбии, в лихости, которой подчас были отмечены его речи, поступки, решения. Он трижды сидел в тюрьме и был в ссылке. Лев показал себя как личность цельная, сильная, устоявшая перед грозными испытаниями…» (В.Каверин. «Эпилог»). У всех, кто знал его, его коллег, сотрудников и учеников, он вызывал восхищение и искреннюю преданность.

Лев Зильбер окончил факультет естественных наук ЛГУ и медицинский – МГУ. Добровольцем ушел на фронт в Первую мировую войну. Работая санитарным врачом, предложил новый метод лечения больных сыпным тифом. Через год был назначен начальником санчасти дивизии. Несколько лет он успешно работал в Московском институте микробиологии, но когда ему предложили возглавить Азербайджанский институт микробиологии и одновременно дали звание профессора и заведование кафедрой микробиологии Медицинского факультета Бакинского университета, он с готовностью согласился. Это открывало перед ним перспективу заняться своей любимой наукой самостоятельно, так как его всегда привлекали новые, нехоженые пути в науке.

В 1930 году в городе Гадруте в Нагорном Карабахе вспыхнула эпидемия чумы. Драматическую историю борьбы и победы над чумой Лев Зильбер описал в очерке «Операция “Руда”» («Наука и жизнь»,1966, №12). Почему «руда», а не «чума»? Так предписано было Зильберу, чтобы скрыть истинное событие – в СССР не может быть чумы! Все негативное в Советском Союзе было принято скрывать от народа. В 12 часов ночи его вызвали в наркомат здравоохранения и приказали срочно выехать в Гадрут. Вот как описывает Лев Зильбер эту историю в своих воспоминаниях. «Пришло сообщение из Гадрута: “Сообщите в Москву. Район в опасности. Усильте карантин. Умираю. Врач Худяков”. В 4 часа утра со всеми своими сотрудниками и оборудованием мы были уже в поезде. Я до этого ничего не знал о чуме. Уже в первые дни выяснились странные обстоятельства. Несмотря на все меры по ограничению эпидемии, возникали новые очаги заражений». Уполномоченный НКВД был убежден, что это дело рук диверсантов из-за рубежа (Гадрут находится недалеко от границы с Ираном), тем более, как он говорил, что некоторые трупы были без головы, печени и сердца. Зильбер не верил в эту версию, но по настоянию уполномоченного, решили проверить могилы. «И вот ночью при свете факелов мы вскрыли могилу умерших от чумы, и представьте мое не только удивление, а просто ужас, когда в третьей и четвертой могилах у трупа оказалась отрезанной голова, нет печени и сердца. Но вот в одном из аулов нашелся человек, который немножко говорил по-русски и рассказал мне, что в их краях существует легенда: если начинают умирать семьями, значит, первый умерший жив и тянет всех к себе в могилу. Надо отрезать его голову, а сердце и печень дать съесть всем родственникам. А там все между собой в родстве. Ну мне сразу стала ясна эта печальная картина. Пришлось крепко подумать. Все население района мы раздели догола и перевели в палатки, благо, там было тепло. Специальные военные команды обработали хлорпикрином все постройки, одежду, абсолютно всё. И вот, продержав весь район в изоляции две недели, мы ликвидировали чуму». Была проделана большая исследовательская работа в трудных условиях, даже резиновых перчаток не хватало. Зильбер отдал свои перчатки лаборанту, а сам работал голыми руками. Им была разработана противочумная вакцина, которая по утверждению академика Гамалеи «оказалась в десятки раз эффективней всех других, предложенных кем-либо у нас и за границей». Чума была побеждена.

Его встретили как героя, представили к ордену (он получил его через 35 лет) и сделали кандидатом ВЦИКа Азербайджана. Но вскоре событие приняло другой оборот – его обвинили в диверсии: «Дескать, из экспедиции он привез с собой бактерии чумы с целью заразить население Азербайджана». Его, спасителя от чумы, обвинили в намерении заразить людей и арестовали как «врага народа»: кто-то ведь должен ответить за нее. Такова была первая «горячая благодарность» Зильберу от Родины, потом их было еще немало. Через четыре месяца его выпустили, полностью оправдав, возможно, по ходатайству М.Горького, которого горячо просил об этом В.Каверин, а может быть, благодаря самоотверженным и неустанным хлопотам Зинаиды Виссарионовны Ермольевой, его бывшей жены, не перестававшей любить и помогать ему всю жизнь. Она сама была крупным ученым, знаменитым иммунологом, создателем отечественного пенициллина, академиком АМН СССР, заслуженным деятелем науки. Благодаря этому ее имя было широко известно и ценимо в научных, медицинских и партийных кругах.

В Баку он не вернулся. В Москве Л.Зильбер получил новое назначение: заместитель директора по науке Института инфекционных заболеваний им. Мечникова. В этот период он стал активно интересоваться вирусологией, наукой мало изученной в СССР, но он предполагал, что она должна иметь большое значение в медицине. Он создает первую в СССР Центральную вирусную лабораторию в Институте им. И.И.Мечникова и одновременно отдел вирусологии в Институте микробиологии АН СССР.

Весной 1937 года вспыхнула эпидемия неизвестной формы энцефалита на Дальнем Востоке. В этой местности располагались армия Блюхера и гражданское население, и смертность среди них достигла высокого уровня. Природа и причины заболеваний были неизвестны. Лев Александрович Зильбер был назначен начальником Дальневосточной экспедиции, целью которой было выявить возбудителя болезни и способов ее лечения. Работа продолжалась с 19 мая по 15 августа 1937 года. Члены экспедиции работали с большим энтузиазмом и самоотверженностью в трудных и опасных условиях тайги по 12-14 часов в сутки. Они сумели обнаружить неизвестный до того времени вирус – возбудитель заболевания. Сделав множество исследований с мышами, обнаружив, что все заболевшие были в лесу, Зильбер пришел к выводу, что переносчиком вируса являются клещи. Это было открытием, неизвестным еще науке. Была создана эффективная вакцина против энцефалита и разработаны профилактические мероприятия. Были спасены тысячи жизней. Сделанные открытия Л.Зильбер обобщил в монографии «Эпидемические энцефалиты», которая была награждена Сталинской премией в 1946 году. Его работы по клещевому энцефалиту стали основой советской школы вирусологии. Это было потом, а пока, по возвращении экспедиции, все члены ее получили Сталинские премии, кроме… руководителя, который был снова арестован как «враг народа». Аресту предшествовала статья в газете «Правда»: «Победа советской медицины» и представление к ордену Трудового Красного Знамени. Известно, что «Правда» была органом ЦК ВКП(б). Однако директор института, в котором он работал, отверг отчеты Зильбера и финансовые счета и написал донос в органы, обвинив его в распространении энцефалита в Москве по городскому трубопроводу. Такое же абсурдное обвинение, как и после чумы. Директор не любил Зильбера и завидовал своему талантливому успешному подчиненному. Зильбер не успел опубликовать результаты своих исследований и запатентовать свое открытие, которое досталось другим, так же как и премии за достигнутую победу над клещевым энцефалитом. Написанная им книга была издана спустя годы.

В 1930 году репрессивный вал еще только набирал силу, поэтому Лев Зильбер был выпущен через четыре месяца, полностью оправданный. Но НКВД не забыл его. Если уж кто-то попадался на их крючок, хотя и невинно, о нем уже не забывали. В 30-40-е годы аресты второй и даже третий раз были частым явлением. Нужен был только повод, но часто обходились и без него. На этот раз все было гораздо серьезней. Его посадили в тюрьму и стали выбивать признание во вредительстве, шпионаже и измене родине. «Его допрашивали по трое суток подряд, морили голодом, холодом, грохотом, лишали воздуха, воды и еды, доказывая, что он не человек, а паук, которого можно раздавить каблуком». (В.Каверин. «Эпилог»). Он выстоял, не сломался и не подписал протокол, несмотря на все пытки, отбитые почки, переломанные ребра и сломанную руку, и это спасло ему жизнь. Он был блестящий оратор и на суде доказал свою невиновность, тем не менее его не освободили, а заменили расстрел на десять лет без права переписки. (Народный юмор. Двое заключенных в лагере: «Тебе сколько дали?» – «25» – «А за что?» – «Да ни за что» – «Ну, это ты врешь: ни за что дают десятку, а не 25»). Ни заслуги людей, ни их невиновность для репрессивной машины никакого значения не имели. Ему хватило юмора сказать судьям: «Когда-нибудь лошади будут смеяться над вашим приговором». На этот раз его спас Ю.Тынянов: Берии, только что сменившему Ежова, очень нравился роман Ю.Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара». Тынянов написал ему письмо, и летом 1939 года Зильбер был освобожден.

Со всей энергией и страстью он вернулся к своей любимой науке. В это время он был видным ученым: микробиологом, вирусологом и иммунологом. Его достижений в каждом из этих направлений хватило бы, чтобы стать известным ученым. Более всего им владела мысль исследовать вирусную природу рака. Он был убежден, что причиной некоторых видов рака является вирус. Его успешная работа была прервана летом 1940 года, когда он был арестован снова, в третий раз, и опять по доносу. Его судьбу решала «тройка», суда не было. «Особым совещанием НКВД» ему был назначен 10-летний срок лишения свободы по 58 статье за «антисоветскую агитацию и пропаганду и диверсионно-вредительскую деятельность».

Первый год заключения в Печорлаге был самым тяжелым: голод и непосильные 12-14 часов работы на лесоповале. Помог случай и медицинское образование. Он принял роды у жены начальника лагеря и был назначен начальником лагерной больницы. Без науки Зильбер жить не мог: при больнице он организовал небольшую лабораторию. Лагерь находился за полярным кругом в условиях тундры и вечной мерзлоты. Заключенные страдали от дистрофии и отсутствия витаминов – причинами болезни пеллагры – и умирали сотнями. В тундре не растет ничего, кроме оленьего моха – ягеля, зато его было море. Проделав ряд опытов, Лев Александрович сумел на его основе получить дрожжи, богатые витаминами и минералами, и создать лекарство, которое он назвал антипеллагрин. Оно спасло жизни многих сотен заключенных. Собрав конференцию лагерных врачей с разрешения начальства (единственная конференция за все время существования ГУЛАГА), Зильбер поделился с ними способом получения антипеллагрина. Он подал заявку на получение авторского свидетельства на свое изобретение и получил его с указанием автора: НКВД. На основе того же ягеля он получил спирт, что заинтересовало начальство. Производство спирта из ягеля давало большую экономию картофеля и зерна, что в условиях военного времени было очень важно.

Его переводят в тюрьму под Москвой и в химической «шарашке» предлагают заняться созданием бактериологического оружия. Зильбер категорически отказывается. Приказы не возымели действия. Один случай, описанный В.Кавериным в воспоминаниях о брате, характеризует Зильбера, как чрезвычайно сильного и духом, и физически человека. «Его поместили в камеру, где сидело человек тридцать политических и два уголовника, которые держали в повиновении остальных. Когда Лев попал в эту камеру, один из уголовников украл у него масло из его посылки. Лев так избил его за это, что тот отлеживался три дня, а Лев был признан «паханом» и навел в камере порядок. (На такой поступок оказался способным человек, который впоследствии стал действительным членом АМН СССР, членом Британского королевского общества, Почетным членом многих организаций)». В дальнейшем отношения наладились, уголовники с удовольствием слушали его пересказы романов Дюма и Жюля Верна и делились с ним секретами своей профессии, что сослужило ему хорошую службу. В «шарашке» он должен был производить из ягеля спирт, и тут у него появилась возможность заняться разработкой идеи, которая не оставляла его ни на минуту, а именно – исследованием проблемы вирусного происхождения рака. Он получает необходимое оборудование и литературу из своего института и создает небольшую лабораторию. В результате «он обнаружил, что вирус запускает процесс образования опухоли, а затем исчезает». Он чувствует свою обязанность передать на волю описание своего открытия и просит опубликовать его в научном журнале, но ему в этом было отказано. Тогда на очень тонкой бумаге крохотными буквами он записал текст – «Вирусная теория рака», свернул бумагу в виде маленькой пуговицы и на свидании с З. Ермольевой и В.Кавериным передал им эту «пуговицу». Чтобы отвлечь внимание охранника, он роняет платок и в момент некоторого замешательства передает сверток жене (вот когда пригодилась «наука» его сокамерников об отвлечении внимания). «Его мучила мысль, что он умрет, и вместе с ним погибнет догадка, которой он придавал – и, как оказалось, не без оснований – решающее значение» (В.Каверин). Его теория для того времени была революционна. Статья Зильбера – теоретическое обоснование вирусного происхождения рака, опубликованная в газете «Известия» 17 января 1945 года, вызвала многочисленные экспериментальные исследования, которые подтвердили его правоту. В 2008 году немецкий ученый Цур Хаузен был награжден Нобелевской премией за создание противораковой вакцины, которая не могла быть создана без открытия Львом Зильбером вирусной природы рака. Над созданием вакцины работал и Зильбер, но получить ее ему не удалось. Сейчас созданы вакцины для профилактики некоторых вирусных заболеваний рака, которые составляют 25%, а это миллионы людей.

Хлопоты родных и друзей не прекращались. Было написано письмо – обращение к Сталину о том, что в тюрьме находится выдающийся ученый, оказавший неоценимые услуги государству, и жизнь его находится в опасности. Письмо подписали крупные ученые и врачи, основным из которых был главный хирург фронта (это был 1944 год) Н.Н.Бурденко, который имел большой авторитет у руководства страны. 21 марта утром письмо было передано в Кремль, и в тот же день вечером Лев Зильбер был освобожден из тюрьмы в срочном порядке, даже без документов, и доставлен домой на служебном автомобиле. Историю своего освобождения Зильбер описал в своих воспоминаниях: «27 марта привезли справку о моем освобождении, из которой явствовало, что я освобожден решением Особого совещания. Письмо столь видных ученых произвело переполох в руководящих кругах тогдашнего НКВД. Решили освободить, не передавая письмо Сталину. Но как бы то ни было, я был на свободе. Нужно было вновь организовать жизнь и работу». Преданные ему родные и друзья подвергали себя огромному риску в то страшное время.

В 1941 году его жена Валерия Петровна Киселева, двое сыновей и сестра жены оказались в плену у немцев и провели три с половиной года в трудовых лагерях. Лев Александрович, сам находясь в тюрьме, ничего не знал о судьбе своей семьи. Освободившись, он занялся ее поисками. Летом 1945 он узнал, что они живы. 30 июля 1945 года (неслыханное дело!) ему, недавнему зэку, дали самолет вывезти семью из Германии. Его сыновья стали известными учеными. В 1946 году Л.Зильберу вручили Сталинскую премию за книгу об энцефалите. В 1945-50 году он создает советскую школу вирусологов – онкологов. Выступает с докладом на коллегии Минздрава СССР об экспериментальных работах по созданию противораковой вакцины и опытах по противоопухолевой вакцинации. Он активно работает по многим направлениям, но главная до конца жизни – решение онкологической проблемы: вирусной природы рака.

«Академик Зильбер создал научную школу, новое направление в иммунологии и вирусологии. Чехословацкая АН присудила ему медаль “За заслуги перед наукой и человечеством”». Эта формулировка справедливо отмечает его роль в науке и жизни. Он был награжден орденом Ленина, Трудового Красного Знамени и медалями, Сталинской и Государственной премиями.

Однажды, будучи в своей лаборатории среди своих сотрудников, Лев Зильбер сказал: «Я хотел бы умереть здесь, на ногах». Именно так он умер 10 ноября 1966 года от сердечного приступа.

Несмотря на то, что в его жизни было много горьких минут, он все же считал себя счастливым человеком, потому что занимался любимой наукой, но ничто человеческое ему не было чуждо. Он был веселым, любил танцевать, играть в шахматы, любил поэзию и искусство. Его ученик и коллега академик Г.И.Абелев вспоминал о нем: «… это был настоящий большой ученый и настоящий большой человек. Притягивали сила и обаяние его личности, романтизм идей, подлинность чувств и стремлений и истинный демократизм, лишенный и тени снисходительности, покровительства и фамильярности. Он пользовался исключительным авторитетом в международных кругах. Его книги издавались в разных странах. Лев Александрович любил красоту во всем – в работе, в рассказе, в жизни. Л.Зильбер жил в сложном мире, окруженный завистью и враждой наравне с восхищением и преклонением» («Очерки научной истории», М., 2006).

Нелли Зак, Чикаго

Лев Александрович был натурой страстной, отдававшейся любому делу, любой идее, которая его захватила целиком, без остатка, с невероятной энергией, напором, нетерпением и неистовством. В его жизни не было ничего, что он бы делал по обязанности, по службе, наполовину, кое-как.

Жизнь Льва Александровича Зильбера (1894-1966) охватила, безусловно, самый трагический период истории России, включивший события русско-японской войны, революции 1905 г., двух революций 1917 г., двух мировых и гражданской войн, сталинского террора 30-50-х годов, ГУЛАГ, сессию ВАСХНИЛ (1948), Павловскую сессию (1950), "дело врачей" (1952), разгул антисемитизма, борьбу с космополитизмом. Только два коротких периода его жизни можно считать относительно нормальными: до 1917 и после 1953 г., а между этими датами было семь с половиной лет тюрем и лагерей.

Наш очерк о трагической (и счастливой!) судьбе ученого мы начнем с краткой характеристики его личности, потому что это позволит гораздо лучше понять его творческий путь. Десятилетия ежедневного общения с Л.А.Зильбером дают нам на это право.

Лев Александрович был натурой страстной, отдававшейся любому делу, любой идее, которая его захватила целиком, без остатка, с невероятной энергией, напором, нетерпением и неистовством. В его жизни не было ничего, что он бы делал по обязанности, по службе, наполовину, кое-как. У него было любимое выражение, не очень правильное с точки зрения нормативной грамматики, но очень для него характерное: "Как следует быть". Это могло касаться и опыта, который должен быть поставлен "как следует быть", и водопровода на даче, который он делал "как следует быть", и вообще всего окружающего.

Казалось бы, страстность натуры и неуемная жизненная энергия должны были бы порождать торопливость, спешку, нежелание заниматься одним и тем же долгое время. На самом деле Зильбер обладал редкостным терпением и настойчивостью в достижении целей, хотя на это уходили годы. Так, последние 20 лет его жизни ушли на поиск безупречного доказательства разработанной им вирусогенетической теории возникновения опухолей.

Лев Александрович ставил перед собой цели, которые никогда не были частными, узкими, второстепенными, его никогда не интересовало "пришивание последней пуговицы к сшитому мундиру" (выражение Зильбера). Его влекли к себе цели, которые либо были просто не видны окружающим, либо казались недостижимыми. Этот максимализм, нежелание работать в сложившихся областях науки, резкий уход из одной области и вторжение в другую, вначале выглядевшие иррациональными, следовали на самом деле внутренней логике, где ведущими были романтика неизведанного, сопротивление материала, трудность достижения результата.

Когда в микробиологии и бактериологии ему не осталось, как он тогда считал, сверхтрудных задач, он ушел в вирусологию, которой в то время как сложившейся науки просто не было, и именно это его привлекало. Когда медицинская инфекционная вирусология как наука обрела очертания, она уже стала неинтересной для Зильбера, и он начал строить неинфекционную онковирусологию. Меняя не направления в одной науке, а сами науки, он пронес через всю свою жизнь постоянную привязанность к иммунологии. С первых шагов в науке под руководством В.А.Барыкина* и до последних лет, когда он работал над вакциной против опухолей, его увлечение проблемами иммунитета не ослабевало, а иммунологическими методами он пользовался всю жизнь. Нам кажется, что это тоже не случайно. Иммунология - одна из наиболее сложных областей биологии и медицины, которая весь XX в. оставалась в фокусе внимания исследователей. Безусловно, иммунология - одна из самых, если так можно сказать, биологических дисциплин среди многих наук о жизни, пограничная с медициной, а если пользоваться современной терминологией, именно биомедицина была стержнем всей научной жизни Зильбера, имевшего два законченных высших образования - естественно-научное (Петербургский университет) и медицинское (Московский университет). Небезынтересно, что он родился в семье музыкантов, где до него не было ни одного человека науки, а отец категорически возражал против его поступления в университет, так как хотел непременно сделать из сына скрипача.Вирусологические интересы Зильбера буквально выросли из его работ по микробиологии, поскольку и бактерии и вирусы, сосуществуя в высших организмах, должны были, по мнению Льва Александровича, взаимодействовать между собой, причем это взаимодействие могло быть как симбиотическим, так и антагонистическим. Опыты начали с изучения адсорбции вируса оспенной вакцины in vitro на клетках дрожжей (совместно с Е.Воструховой, а позднее с А.Беляевой). Было доказано, что живые дрожжевые клетки способны адсорбировать значительные количества вируса осповакцины. Сотрудники Зильбера наблюдали аналогичное явление в опытах с другими вирусами и установили, что, помимо дрожжей, некоторые бактерии и простейшие (одноклеточные эукариоты) могут также адсорбировать вирусы.

Все эти данные привели Льва Александровича к концепции, постулировавшей симбиоз вирусов и микробов. Она получила название вирофории, а в более широком смысле - аллобиофории (термин Зильбера). Лев Александрович подчеркивал, что это явление имеет не только общебиологическое, но и важное практическое значение, так как может серьезно влиять на эпидемиологию некоторых вирусных инфекций . Он считал, что в отдельных случаях вирус проникает в клетки микроорганизмов и в них размножается, поскольку опыты указывали на такую возможность. Эти воззрения Зильбера настолько обогнали свое время, что надолго оказались вне поля зрения современных ему исследователей.

Развитие отечественной вирусологии, особенно медицинской, было мощно стимулировано Всесоюзным совещанием по проблеме ультравирусов (1935). На совещании Зильбер выступил с программным докладом, где роль вирусов рассматривалась в самом широком теоретическом и практическом плане - в биологии, медицине, сельском хозяйстве. Поразительно, но уже в этом докладе он сформулировал вполне отчетливо перспективу вирусологического подхода к проблеме происхождения опухолей. Более того, в нем упоминалась возможность существования в опухолях чужеродных антигенов как маркеров присутствия опухолеродных вирусов. Доклад бесспорно свидетельствует о том, что при вхождении в вирусологию Зильбера уже волновали проблемы вирусологии и иммунологии рака.

В это же время он создает Центральную вирусную лабораторию Наркомздрава РСФСР. Лаборатория стала первым самостоятельным вирусологическим учреждением нашей страны, чье вынужденно краткое (1934-1937) и блестящее существование навсегда осталось в истории отечественной науки. В Институте микробиологии АН СССР Лев Александрович организует отдел вирусологии. Характерно, что Зильбер всегда стремился к гармоническому развитию вирусологии и как части биологии, и как части медицины. В лаборатории упор делался на медицинские аспекты вирусологии, а в отделе - на общебиологические. Этот подход, заложенный Зильбером, до сих пор сохраняется в отечественной вирусологии, в трудах известных вирусологов.В работах Центральной вирусной лаборатории ярко проявился интегральный подход ученого к вирусологическим проблемам: исследуются не просто вирусы (в первую очередь вирус гриппа), но и иммунитет к ним. Обширные знания Зильбера в области иммунологии находят здесь новое приложение к крайне малоизученным объектам. Важнейшей задачей первых вирусологических учреждений в стране была подготовка кадров. Лев Александрович всегда предпочитал работать с молодежью, полной энтузиазма и способной легко воспринимать новые идеи и методы. Лаборатория состояла из очень молодых людей, да и их руководителю исполнилось только 40 лет. Поворотным пунктом в истории отечественной медицинской вирусологии и в судьбе большинства сотрудников Центральной вирусной лаборатории, триумфом и трагедией ее руководителя Льва Александровича Зильбера стала легендарная экспедиция на Дальний Восток в 1937 г.С начала 30-х годов в ряде мест Дальнего Востока врачи обнаруживали тяжелые острые заболевания, часто заканчивавшиеся смертью больных, так как поражалась центральная нервная система. Болезнь была совершенно не изучена и классифицировалась местными врачами как "токсический грипп". В 1935 г. врач А.Г.Панов, работавший на Дальнем Востоке, впервые установил, что эта болезнь - энцефалит; он считал ее уже известным в то время японским энцефалитом. В 1936 г. врачи дальневосточной Пастеровской станции, вводя мышам в мозг эмульсию мозга погибших от энцефалита людей, пытались выделить возбудителя, однако попытка не привела к успеху. Стало ясно, что местные медики не в силах справиться с этой болезнью и необходима помощь из центра.

Спустя много лет Зильбер вспоминал: "Когда Наркомздрав того времени формировал экспедицию, он хотел сделать комплексную группу, в которой должно было быть 10 профессоров. Я решительно отказался от участия в такой экспедиции и сказал, что что-нибудь одно - или я беру на себя всю ответственность и формирую экспедицию, или устраивайте, как считаете нужным. После крупного разговора мне отказали. Но Военно-санитарное управление было кровно заинтересовано в борьбе с энцефалитом. Вспомните то время - это был период не только широкого хозяйственного освоения Дальнего Востока, но и время, когда мы вынуждены были держать там крупные войсковые части, которые стояли прямо в тайге. Поэтому Военно-санитарное управление обратилось к Наркому обороны, и по его прямому распоряжению я единоначально возглавил экспедицию. Я мог подбирать в эту экспедицию кого угодно и работать так, как мы считали нужным. Я взял исключительно молодежь, и сделал это совершенно сознательно. Конечно, я их собрал и предупредил об опасностях и трудностях и обо всем остальном; молодые люди имели в моих глазах огромное преимущество - они не были связаны старыми заблуждениями в отношении этого заболевания. До нас местные невропатологи утверждали, что это заболевание является японским летним энцефалитом, и даже в наших официальных документах, когда мы отправлялись на Дальний Восток, так и было написано - что мы отправляемся для изучения летнего энцефалита. Я не был убежден в этом, и мы составили три научных плана. Первый план на тот случай, если это действительно летний энцефалит, второй план - если это какой-нибудь другой энцефалит. И, наконец, третий план - на случай, если это вообще не энцефалит. Планы эти были детально разработаны. С самого начала я насаждал параллелизм в этой работе. Дело было поставлено таким образом, что мои сотрудники были разделены на два отряда, которые делали одно и то же для того, чтобы быть уверенными в результате, и для того, чтобы сократить время исследований. Эта система в тех, конечно, конкретных условиях, когда нужно было решить проблему очень быстро, себя оправдала полностью" .

Дальнейшее написано сразу после экспедиции. "При первом же выезде 19 мая 1937 г. с группой сотрудников в тайгу в северный район заболеваний я столкнулся с фактами, которые заставили меня взять под сомнение существующую концепцию об эпидемиологии этого заболевания. В небольшой больничке расположенного в тайге леспромхоза я нашел истории болезни за последние три года. Их просмотр показал, что энцефалитом болеют преимущественно весной и только люди, работающие в тайге и часто не имеющие никакого контакта между собой. Эти данные никак не увязывались с теорией контактной или капельной инфекции. В этой же таежной больничке 19 мая я нашел больную энцефалитом, которая заболела 4 мая и уже поправлялась к моменту моего посещения. Она была первой больной этого сезона, и установление источника ее заражения могло иметь решающее значение для последующих исследований. Больная оказалась домашней хозяйкой, никуда не выезжавшей в течение двух лет из таежного поселка, где она жила, и не имевшей контакта ни с больными, ни с их семьями. Долго не удавалось установить хотя бы какую-нибудь вероятность происхождения этого заболевания. Оно опровергало и контактную теорию, и летнюю сезонность, и предположение о возможности переноса заболевания комарами, так как никаких комаров в это время в этом районе не было. После длительного расспроса больная вспомнила, что за 10-14 дней до заболевания она собирала в тайге прошлогодние кедровые орехи и, вернувшись домой, обнаружила у себя впившихся клещей. Этот единственный факт, с которым можно было связать ее заболевание, естественно, привлек мое внимание" . "Я полетел во Владивосток, чтобы хоть немного узнать что-то о клещах (я ничего не понимал в них тогда)... Там мне помогли, правда, только литературой, и я нашел в работе одного ветеринара кривую укуса коров клещами, которая совершенно совпадала с кривой нарастания заболевания у людей, только с опозданием на две недели; ясно, что это был инкубационный период" . "Вероятность переноса заболевания этим путем была для меня столь очевидной, что уже в конце мая я направил ряд врачей, в том числе и сотрудников экспедиции, в тайгу к партиям лиц, работающих исключительно в тайге, чтобы проинструктировать их об опасности укуса клещей. В последующем оказалось, что из этих лиц в 1937 г. заболел только один человек, хотя в предыдущие годы это были наиболее поражаемые группы. Вместе со сбором эпидемиологических данных была организована и экспериментальная проверка клещевой теории. Соответствующие опыты, порученные мной М.П.Чумакову, увенчались полным успехом, и им была экспериментально доказана возможность передачи заболевания иксодовыми клещами. Эти и все последующие работы, особенно последующие обширные исследования академика Е.Н.Павловского и его сотрудников, полностью подтвердили выдвинутую мной теорию о передаче заболевания иксодовыми клещами" .

Клещевая теория, выдвинутая Зильбером, обоснованная его сотрудниками и им самим, поражает нас даже спустя 65 лет после этих событий многими связанными с ней обстоятельствами. Идея появилась 19 мая 1937 г. - через два дня (!) после начала непосредственной работы в очаге заболевания, а уже спустя 20 (!) дней: "Я взял на себя ответственность, - пишет Зильбер, - предложить на специально созванном 10 июня совещании местных органов здравоохранения в корне изменить все мероприятия по борьбе с этими заболеваниями, сосредоточив основное внимание на противоклещевой профилактике" . Только человек, обладающий сочетанием многих качеств - научной интуицией, решительностью действий, чувством ответственности, быстротой мысли, внутренней убежденностью, гуманностью - мог в столь фантастические сроки пройти путь от научной гипотезы, возникшей буквально на пустом месте, до энергичных практических мер по спасению людей в тайге. Конечно, здесь в полной мере проявился стиль и характер Зильбера, всегда склонного к "стремительным" обобщениям. Однако было бы неверно и наивно думать, что одна больная, одно озарение, одна догадка обеспечили успех экспедиции. Сам Лев Александрович считал, что громадную роль в научном поиске играет подготовка исследования. Когда я думаю о той роли, которую играет подготовка исследований, я всегда вспоминаю нашу экспедицию 1937 г." . Все, от самого совершенного аппарата до последнего гвоздика, было предусмотрено при снаряжении экспедиции, не хватало только тропических обезьян. И из Японии навстречу экспедиции были отправлены срочно закупленные обезьяны. Они были нужны для решающих экспериментов.

Клещевая теория ответила на вопрос о переносчике заболевания и путях его распространения, так что она имела, помимо теоретического, огромное практическое значение. Разумеется, она не отвечала на вопрос о природе возбудителя болезни: клещи, в принципе, могли переносить и бактерии, и риккетсии, и вирусы. Только тщательно поставленные опыты (нелишне напомнить, что речь идет о дикой тайге, бездорожье, деревянных домишках, а отнюдь не о стерильных "боксах" и "ламинарах"!) могли дать ответ на этот вопрос. Придерживаясь исторической точности, предоставим слово первоисточнику: "...первые же летальные случаи заболевания дали материал, с помощью которого почти одновременно мной и Шубладзе на юге и Левкович и Чумаковым на севере был выделен возбудитель заболевания, оказавшийся ультравирусом, имеющим некоторое сходство с вирусами японского и американского энцефалитов. Несколько позже подобные же штаммы были выделены Соловьевым. В июне и июле 1937 г. мной и Шубладзе поставлены опыты заражения обезьян эмульсией мозга погибших от энцефалита людей и полученным к тому времени пассажным вирусом. Эти опыты также подтвердили этиологическое значение выделенных нами штаммов, но нейтрализация этих штаммов сыворотками реконвалесцентов, то есть людей, перенесших энцефалит, долго нам не удавалась, что исключало признание выделенного вируса возбудителем заболевания. Только после того, как в опыты были взяты сыворотки более поздних сроков реконвалесценции, мы получили отчетливые положительные результаты, и стало ясным, что в наших руках находится возбудитель заболевания" .

А теперь приведем оценку работы экспедиции "со стороны". «Собственно, вся работа по изучению таежного энцефалита была подвигом наших ученых. Подвиг стал как бы их повседневным бытом. Но хочется сказать особо о некоторых из ряда вон выходящих эпизодах, напоминающих о героизме бойцов на поле боя. Как-то в самый разгар работ начались проливные дожди. Разбушевавшаяся река прорвала плотину. Вода проникла в виварий - помещение, где находились животные. Нужно было их спасти во что бы то ни стало, спасти всех. Ученые объявили аврал. Работая по пояс в воде, они выталкивали на сушу клетки с напуганными мышами и обезьянами. Животные были спасены. Вскоре заболел доктор Чумаков. Невзирая на сильные мышечные боли и слабость, он продолжал работать. Но температуpa ползла вверх. Появились первые признаки заболевания мозга. Чумаков слег. Товарищей охватила тревога, но он их успокаивал. "Пустяки, обойдется, - говорил он. - Это мой старый ревматизм проснулся". Однако это было не так: он заразился энцефалитом. Чумаков мужественно смотрел в глаза опасности и просил товарищей только об одном - довести их общее дело до конца» . Огромная воля и сила духа позволили М.П.Чумакову устоять перед страшной болезнью. Другой участник экспедиции В.Д.Соловьев также перенес энцефалит, к счастью, в более легкой форме.

Нелишне привести мнение одного из руководителей второй экспедиции на Дальний Восток (1938) А.А.Смородинцева, впоследствии ведущего вирусолога, академика АМН СССР (оно относится к 1984 г.): "Надо сказать, что более подходящей кандидатуры, конечно, чем Л.А.Зильбер, для решения столь сложной задачи, в эту пору подобрать было невозможно"; "Лев Александрович Зильбер в буквальном смысле шел на неведомое и блестяще обосновал вирусную природу возбудителя клещевого энцефалита" . Эти свидетельства представляют особую ценность, поскольку Смородинцев не только хорошо знал все связанные с экспедицией 1937 г. обстоятельства, но и был не согласен с Зильбером по многим вопросам общей вирусологии, которые ими открыто дискутировались в послевоенные годы.

Зильбер со свойственным ему лаконизмом подвел итоги экспедиции: "К 15 августа работа экспедиции на месте была закончена. В течение трех месяцев нами было установлено существование новой, не известной ранее формы энцефалита, выделено 29 штаммов ее возбудителя, установлена эпидемиология заболевания и ее переносчик, в основном изучены клиника, патологическая анатомия и гистология заболевания. Этот успех был омрачен лабораторными заражениями сотрудников... Трудно установить обстоятельства, при которых они заразились. Все меры обычной профилактики при работе с заразным материалом тщательно проводились всеми сотрудниками. Наиболее опасные опыты с назальным заражением обезьян были проведены лично мной с помощью Шубладзе. Невозможно было предположить, что вирус обладает какой-то особой экстраординарной инфекциозностью. В конце концов мы были пионерами в этой области, мы были первыми людьми на Земле, которые держали в руках этот неизвестный ранее вирус. Возможно, что некоторое значение имели сравнительно примитивные условия, в которых велась работа, и большое утомление от ежедневной работы по 12 и более часов в течение трех месяцев с единственным за это время выходным днем. Но я не мог удержать моих сотрудников от этой напряженной работы: все они работали с исключительным увлечением и подлинным энтузиазмом. В последующие годы смертельные заражения имели место при работе с нашим вирусом в Москве в специальных вирусологических лабораториях, когда принимали специально разработанные меры для предупреждения заражений. Эти факты заставляют думать о необычайно высокой инфекциозности нашего вируса, и неудивительно, что первое знакомство с ним не обошлось без жертв. Они могли быть гораздо более значительными" .

Казалось бы, люди, в течение трех месяцев буквально ежечасно рисковавшие жизнью, вправе рассчитывать хотя бы на благодарность за то, что было ими совершено. Однако шел 1937 г., и по чудовищному, абсурдному и кощунственному доносу арестовали руководителя экспедиции и двух его близких сотрудников А.Д.Шеболдаеву и Т.М.Сафонову. В отсутствие арестованных и без их фамилий публикуется первое научное сообщение об этиологии клещевого энцефалита. Ряд участников зильберовской экспедиции, а также руководители и участники второй и третьей экспедиций 1938 и 1939 гг. (Е.Н.Павловский, А.А.Смородинцев, П.А.Петрищева) были награждены Сталинской премией 1-й степени. Среди лауреатов нет Л.А.Зильбера, А.Д.Шеболдае вой, Т.М.Сафоновой.

О периоде с 1937 по 1939 г. Лев Александрович почти никогда не рассказывал, однако изредка упоминались Лефортово, Лубянка, Бутырки, Суханово - для сотен тысяч граждан нашей страны эти названия тюрем означали чудовищные физические и душевные страдания, почти неизбежную гибель. Зильбер прошел через все это, не подписав признания в несуществующих преступлениях. Много лет спустя он был на ежегодном медицинском освидетельствовании, и молодая женщина-врач, глядя на снимок его грудной клетки, воскликнула: "У вас же сломаны ребра! А в карточке об этом не написано". "Да, - ответил Зильбер, - до войны я попал в тяжелую автомобильную катастрофу". Он был очень доволен, как ловко провел доверчивую молодую женщину.

В 1939 г. Зильбер был освобожден. Мы не можем сказать сейчас, что было решающим в этом освобождении: абсурдность ли обвинений, энергичные ли и бесстрашные действия преданных друзей или "пересменка" в НКВД, когда вместо кровавого палача Ежова пришел новый палач - Берия, начавший свою деятельность с освобождения очень небольшой части заключенных. Выйдя на свободу, Зильбер публикует классическую, основополагающую работу по клещевому энцефалиту , написанную по свежим следам экспедиции еще в 1937 г., пишет монографию по энцефалитам, сдает ее в издательство в декабре 1939 г. Книга набрана, должна выйти в свет в следующем году, но в 1940 г. последовал второй арест. К счастью, сохранился один экземпляр этой книги.Было бы крайне удивительно, можно даже сказать, "ненормально", если бы такая яркая личность, как Лев Зильбер, остался бы в то время на свободе. Поразительно другое - как он выжил, уцелел, сохранил интеллект и волю к жизни и научному творчеству. Мы думаем, что Зильбера спасло то, что он не подписал признаний своей "вины", несмотря на пытки, а его друзья, несмотря на террор НКВД, не убоялись письменно заявить о его полной невиновности. Безусловно, они совершили гражданский подвиг, если вспомнить, что это было военное время, а Зильбер обвинялся ни больше ни меньше, как в "измене Родине". Поэтому спасение Зильбера, его возвращение на свободу - не результат "восстановления истины", "признания ошибки" теми, кто его мучил и держал за решеткой, а конечный результат его мужества, силы воли, с одной стороны, и дружеской, профессиональной солидарности - с другой. Это был не дар судьбы, а исход борьбы нескольких людей со сталинской машиной смерти. В этом, может быть, главный нравственный урок жизни Зильбера, имеющий непреходящую, абсолютную ценность.

Может возникнуть вопрос: почему, рассказывая об открытии вируса и переносчика клещевого энцефалита, мы пользовались обширными цитатами из работ Зильбера? Причина проста: история этого открытия долгое время искажалась до неузнаваемости, а потому мы считаем себя обязанными в интересах научной истины обращаться к "показаниям" главного участника событий.

В школьных учебниках 1950-1970-х годов по биологии открытие переносчика энцефалита связывалось только с именем Е.Н.Павловского, фамилия Зильбера не упоминалась вообще, хотя имена некоторых участников первой экспедиции (М.П.Чумаков, Е.Н.Левкович, В.Д.Соловьев, А.К.Шубладзе) кое-где фигурировали. Ни в коей мере не умаляя ценности работ экспедиций 1938 и 1939 гг., следует подчеркнуть, что честь открытия вируса как новой, самостоятельной позологической единицы и честь обнаружения переносчика вируса - клеща, безраздельно принадлежат участникам экспедиции 1937 г. Последующие экспедиции полностью подтвердили ее результаты, дополнили их, детализировали, углубили, но ни в чем не опровергли. Такова историческая правда.

Почему мы считаем экспедицию 1937 г. под руководством Зильбера вехой в истории отечественной вирусологии?

Во-первых, после открытия вируса табачной мозаики Д.И.Ивановским, положившим начало вирусологии как науки и, к стыду России того времени и Нобелевского комитета, не отмеченного Нобелевской премией, обнаружение вируса и переносчика клещевого энцефалита стало самым ярким достижением отечественной вирусологии. Ни до, ни после не было, к сожалению, столь бесспорного и значительного по своим научным и практическим последствиям открытия в истории российской вирусологии.

Во-вторых, экспедиция оказала решающее влияние на формирование отечественной школы медицинских вирусологов, ее быстрое становление и развитие. Напомним, что участники первой экспедиции - М.П.Чумаков, А.К.Шубладзе, Е.Н.Левкович, В.Д.Соловьев - стали ведущими вирусологами страны, которые создали позже свои научные направления, подготовили своих учеников. Медицинская вирусология в СССР после экспедиции 1937 г. получила мощный импульс к развитию, возникла сеть вирусологических учреждений, играющих сейчас существенную роль в отечественной вирусологии.

В-третьих, последующие исследования как самого Льва Александровича и его учеников, так и других исследователей доказали, что клещевой энцефалит не эндемичен для Дальнего Востока, а распространен гораздо шире - не только в Сибири, но и в Европе - везде, где в природе встречаются иксодовые клещи. Поэтому достижения участников экспедиции 1937 г. выходят далеко за пределы первичного очага заболевания, где были получены первые результаты, и имеют гораздо более широкое географическое значение. Поэтому сейчас, безусловно, следует отказаться от названия "дальневосточный весенне-летний энцефалит", и в дальнейшем пользоваться названием "клещевой энцефалит", подчеркивая его важнейшую характерную особенность - природу переносчика.

В-четвертых, история первой экспедиции, пожалуй, уникальна тем, насколько ничтожно малым был интервал между исследовательской работой и непосредственным выходом в практику. Задолго до окончания экспедиции (хотя три месяца для столь сложной работы - весьма краткий срок!) практические рекомендации по борьбе с клещами привели к резкому падению заболеваемости не только населения, но и военнослужащих, что в 1937-1939 гг. спасло тысячи жизней.

Экспедиция 1937 г. - хрестоматийный пример эффективности фундаментальной науки как средства решения практических проблем страны.

Находясь в заключении (1937-1939, 1940-1944), Зильбер часть срока отбывал в лагерях на Печоре. Здесь в условиях тундры он создал препарат против пеллагры и спас жизнь сотням заключенных, погибавших от полного авитаминоза (им даже получено авторское свидетельство на изобретение, - и это в нечеловеческих условиях лагерного заключения!). Во время второго заключения он работал в так называемой шарашке - закрытом учреждении НКВД, в котором арестованные ученые трудились под постоянным и бдительным контролем. Тем не менее, работа в "шарашке" была отдушиной, позволившей хотя бы частично вернуться в науку, без которой Лев Александрович существовать не мог. Как он позже писал, "обстоятельства сложились так, что у меня было достаточно времени, для того чтобы подумать" . Действительно, работа в "шарашке" предоставила эту возможность, там не вызывали на допросы, не истязали.

Завершением таежной эпопеи можно считать выход в свет в 1946 г. монографии Зильбера, написанной шестью годами раньше. Она не только обобщает опыт изучения клещевого энцефалита, но и рассматривает проблему эпидемических энцефалитов в целом. Эта монография была удостоена в 1946 г. Сталинской премии 2-й степени. В том же году достижения отечественной вирусологии в изучении клещевого энцефалита становятся известны англоязычному читателю: публикуется большой обзор Зильбера, написанный совместно с В.Д.Соловьевым.

Вернувшись в свою лабораторию в Центральном институте эпидемиологии и микробиологии (ныне Институт эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалеи РАМН), Лев Александрович поополжил випусологические исследования, в частности, по западному энцефалиту, гриппу, противовирусному иммунитету, однако центр его научных интересов отчетливо смещается в область онковирусологии.

Почему Зильбер, ставший при жизни классиком инфекционной (эпидемической) вирусологии, создавший первую и лучшую в стране школу медицинских вирусологов, после освобождения из тюрьмы в марте 1944 г. не возвращается в ту область, где его ждала легкая жизнь пожинателя заслуженных лавров и "стрижка купонов" с выдающегося открытия? Нам кажется, что причин было несколько. Во-первых, более семи лет тюрем и лагерей, последовавших за успехом экспедиции 1937 г., а затем наглая фальсификация истории открытия клещевого энцефалита, которую до 1953 г. никто не торопился исправить, не могли не нанести тяжелейшей моральной травмы даже такому мужественному человеку, как Зильбер.

Во-вторых, как это ни парадоксально, клещевой энцефалит не был в планах Центральной вирусной лаборатории, проблема возникла в ответ на острую потребность практической медицины и военных. Она не вписывалась в стратегические планы Зильбера, как он их изложил на собрании вирусологов в 1935 г. Таежная эпопея в этом смысле была проявлением азарта исследователя, жаждой борьбы с неизвестностью и опасностью, и напоминала подавление вспышки чумы в Нагорном Карабахе в 1930 г., которое Зильбер блестяще осуществил и потом рассказал об этом с присущим ему мастерством. Кроме того, клещевой энцефалит был в принципе побежден (избегать клещей!), а заниматься детализацией Лев Александрович не хотел, это ему было просто неинтересно.

В-третьих, тюремные опыты, о которых мы расскажем ниже, еще больше укрепили его уверенность в том, что вирусы и рак - понятия совместимые и поддающиеся экспериментальной атаке. Как мы уже упоминали, еще в 1935 г. Зильбер в докладе на совещании вирусологов говорил о вирусной теории происхождения рака.

Учитывая все эти факторы, вместе взятые, уход в онковирусологию и онкоиммунологию представляется логичным для Зильбера: область совершенно не разработана, трудности кажутся непреодолимыми, научное сообщество настроено скептически - все это не отталкивает, а привлекает Льва Александровича.Нельзя сказать, что Зильбер был первым, кто высказал идею о вирусах как этиологических факторах при возникновении неоплазий. К тому времени были выделены вирусы, способные вызывать опухоли у животных и птиц - вирус саркомы кур (П.Раус, 1911), вирус папилломы кроликов (Р.Шоуп, 1932), вирус опухолей молочных желез мышей (Дж.Битнер, 1936) . Естественно, что в те годы опыты проводили только на экспериментальных животных, метод культуры тканей и клеток появился на 15 лет позже. Но где достать этих животных в условиях тюрьмы? Лев Александрович быстро находит выход. Он договаривается с заключенными, и те начинают ловить ему мышей и крыс, которых в "шарашке" хватало, а расплачивается за эту работу табаком, выдававшемся заключенным.

В начале 1940-х годов было известно, что опухоли у экспериментальных животных можно вызывать обработкой канцерогенными веществами, несколькими вирусами и имплантацией им живых опухолевых клеток. Что же предпринимает Зильбер? Он вызывает опухоли у грызунов канцерогенами, а затем с помощью бесклеточных экстрактов из этих опухолей, то есть разрушенных клеток, пропущенных через фильтр Зейца, пытается вызвать опухоли у взрослых мышей. Эти опыты (за исключением двух) дали отрицательный результат, тогда как клеточные гомогенаты, не пропущенные через фильтр Зейца, сохраняли способность к образованию опухолей.

Однако два случая привлекли внимание Зильбера. В одном - у погибшей случайно (а не в результате развития опухолевого процесса) крысы, которой были инокулированы бесклеточные экстракты, обнаружили небольшой опухолевый узелок ("молодая" опухоль). Экстракт этой опухоли, в свою очередь, индуцировал опухоль у другого, реципиентного животного. Во втором случае возможный вирусный агент также присутствовал в "молодой" опухоли. Все это навело Зильбера на мысль, что вирус может присутствовать только в опухолях на ранних стадиях ("молодых"). Таким образом, вирус лишь запускает неопластический процесс, а в дальнейшем опухолевая клетка в вирусе не нуждается. Лев Александрович проверяет свое предположение, используя пропущенные через фильтр Зейца экстракты "молодых" опухолей, которые были получены в результате обработки канцерогенами. Эти бесклеточные экстракты вводили животным. Последних обрабатывали малыми дозами канцерогенов, не вызывающими сами по себе образования опухолей. Позитивные результаты, отмеченные у 15% животных, позволили Льву Александровичу сформулировать новую концепцию происхождения опухолей. В своем первоначальном виде (1944-1945) она базировалась на двух основных положениях: опухоли имеют вирусное происхождение, но вирус выполняет лишь инициирующие функции в опухолевой прогрессии.

Лев Александрович считал, что эти идеи должны быть доведены до исследователей. Он добился приема у одного из высоких чинов НКВД и просил опубликовать свои результаты в научном журнале, хотя бы и под вымышленной фамилией. Ему было с издевкой в этом отказано. Тем не менее он сумел (несмотря на неусыпный догляд) изложить свои мысли микроскопическими буквами на папиросной бумаге и, обманув бдительность тюремщиков, передать текст З.В.Ермольевой во время короткого свиданияВ марте 1944 г., накануне 50-летия Зильбера, его освободили из мест заключения. Причиной тому, по-видимому, стало письмо о невиновности ученого, направленное Сталину и подписанное Главным хирургом Красной Армии Н.Н.Бурденко, вице-президентом АН СССР Л.А.Орбели, писателем В.А.Кавериным (младшим братом Зильбера), биохимиком В.А.Энгельгардтом и, конечно, З.В.Ермольевой, которая приложила гигантские усилия к тому, чтобы письмо достигло высоких кабинетов. К тому времени З.В.Ермольева организовала производство отечественного пенициллина, и ее имя было широко известно. Первое, что делает Лев Александрович, выйдя из тюрьмы, - публикует свою научную концепцию в газете "Известия".

Летом 1945 г. он узнает, что чудом уцелела его семья (жена, сестра жены и двое сыновей), которая провела в немецких рабочих лагерях три с половиной года. Лев Александрович находит и вывозит семью на родину. В 1945 г. его избирают действительным членом только что созданной Академии медицинских наук, он становится научным руководителем Института вирусологии АМН СССР и возглавляет отдел вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалеи, где и работал все последующие годы.

В 1946 г. Зильбер четко формулирует свою концепцию происхождения опухолей, основные положения которой состоят в следующем:

"...роль вируса в развитии опухолевого процесса сводится к тому, что он изменяет наследственные свойства клетки, превращая ее из нормальной в опухолевую, а образовавшаяся таким образом опухолевая клетка служит источником роста опухоли; вирус же, вызвавший это превращение, или элиминируется из опухоли благодаря тому, что измененная клетка является неподходящей средой для его развития, или теряет свою болезнетворность и поэтому не может быть обнаружен при дальнейшем росте опухоли...

Весьма возможно, что принцип, аналогичный тому, который действует при серологической трансформации микробов, действует и при трансформации вирусов... Можно также предположить, что мутация, которая имеет место при превращении нормальной клетки в опухолевую, обусловлена генетическим аппаратом клетки...

При опухолях основной патологический процесс вызывается вовсе не вирусом, роль которого сводится к превращению нормальной клетки в опухолевую, а самой опуопухолевой клеткой которая дает начало опухоли...

Если некоторые неопухолевые вирусы и другие инфекционные агенты способны вызывать клеточную пролиферацию, то это еще не значит, что они способны вызывать наследственные изменения свойств клетки. Последняя способность присуща только опухолевым вирусам и характер их воздействия на клетку принципиально отличается от характера воздействия инфекционных агентов, вызывающих в основном воспалительные и некротические изменения..." .

Теория Зильбера была вирусогенетической, хотя это название он ей дал несколько позже. Таким образом, Лев Александрович еще в 1946 г. предельно ясно сформулировал принципиальные положения теории онкогенеза: опухоли могут вызываться вирусами, которые изменяют наследственный аппарат клетки и служат лишь инициирующим фактором в превращении нормальной клетки в трансформированную, сами при этом не участвуя непосредственно в возникновении опухоли.

Положения теории Зильбера, особенно касающиеся взаимодействия вируса и генетического аппарата клетки, были настолько новыми и оригинальными, что более десяти лет эту концепцию невозможно было проверить экспериментально из-за отсутствия адекватных методических подходов. В поисках последних Лев Александрович приходит к мысли об использовании иммунологических маркеров для идентификаци онковирусов и его белковых продуктов в опухолях человека. Фактически Зильбер и его сотрудники были пионерами в новой области иммунологии - обнаружении специфических опухолевых антигенов С течением времени Лев Александрович все больше уделял внимания поискам прямых доказательств вирусогенетической теории рака, а более конкретно, доказательству интеграции генома опухолеродного вируса с геномом клетки. Именно в такой интеграции он видел специфические отличия опухолеродных вирусов от инфекционных, именно в ней заключалось, как полагал Зильбер, критическое событие, ведущее к опухолевой трансформации зараженной вирусом клетки. Он стремился сфокусировать работу своей лаборатории на обнаружении упомянутой интеграции, стремился решать проблемы на молекулярном уровне. Это убеждение в конечном счете оказалось правильным. Окончательным доказательством интеграции вирусного и клеточного геномов стало открытие обратной транскриптазы Г.Теминым и Д.Балтимором и опыты Р.Дальбеко по выявлению вирусной ДНК как интегральной части клеточной ДНК в опухолях. Все эти ученые стали нобелевскими лауреатами. Но это было позже, а самые первые прямые доказательства интеграции были получены в опытах по соматической гибридизации "безвирусных" опухолей, первоначально вызванных вирусом, с чувствительными для этих вирусов клетками. Дорога, приведшая к этим доказательствам, пролегла через открытие патогенности вируса куриной саркомы Рауса для млекопитающих, которое сделали в 1957 г. Л.А.Зильбер и И.Н.Крюкова и одновременно Г.Я.Свет-Молдавский и А.Скорикова. Как и всякое подлинное открытие, оно имело своеобразную историю.

В 1954 г. в Москву приезжал Питер Медавар с лекциями по толерантности, только что им обнаруженной. И его лекции, и он сам - лорд и красавец, блестящий лектор - произвели в Москве сильнейшее впечатление. Эмбриолог Крюкова, незадолго до того начавшая работать у Льва Александровича, была на лекции Медавара и рассказала об открытии иммунологической толерантности на конференции лаборатории. Зильбер, поглощенный тогда поисками специфических антигенов в опухолях, решил использовать для этих целей толерантность. Введение антигенов нормальной ткани крысам и кроликам во внутриутробный период должно было подавить у них образование антител к "нормальным" антигенам, не затрагивая способности отвечать антителами на спепцифические антигены злокачественных опухолей.

Итоги работы были доложены 6 мая 1957 г. на конференции в Институте эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалея и опубликованы в том же году . Введение вируса куриной саркомы Рауса эмбрионам крыс с последующим его введением родившимся крысятам вызывает развитие у них геморрагической болезни, характеризующейся поражением сосудов, точечными и разлитыми кровоизлияниями, образованием множественных кист, заполняющихся серозным, а позднее геморрагическим содержимым. В ряде случаев на основе кист сформировались опухоли. Эффект с очевидностью вызывался вирусом Рауса, так как его давал только один штамм вируса. Возникшие кисты не содержали вируса Рауса . Одновременно Свет-Молдавский и Скорикова, вводя гомогенат саркомы Рауса крысам, получили у них настоящие саркомы, также вируса не содержащие (см. ).

Главный вывод для авторов этих работ заключался в преодолимости межклассовых барьеров для опухолеродного вируса. Это было абсолютно новым и неожиданным и ставило вопрос о возможной роли вирусов животных в возникновении опухолей человека, как сейчас это предполагают в случае коровьего бешенства. Инфекционный компонент в кистах и опухолях отсутствовал. Антитела к саркоме Рауса с гомогенатами кист или опухолей не реагировали, то есть никаких следов вируса в вызванных ими опухолях не обнаруживалось.

Лев Александрович сделал из этого весьма важный вывод: вирус, вызывающий опухоли, может "исчезать" в возникшей опухоли или находиться в ней в замаскированном состоянии. Но это положение уже было высказано им ранее, оно лишь подтверждало и расширяло его прежние взгляды.

Патогенность куриного вируса для млекопитающих была столь странным и неожиданным феноменом, что породила у многих желание воспроизвести его на других животных. Я.Свобода из Института генетики в Праге - ученик М.Гашека, одного из первооткрывателей толерантности - получил ряд опухолей у крыс, вызванных вирусом Рауса, и разными способами старался возродить в них исходный вирус. Среди его безуспешных попыток было введение курам бесклеточных гомогенатов опухолей или гомогенатов облученных опухолей. Только одна из опухолей - саркома ХС - дала опухоли у кур при введении клеточной суспензии. Более того, совместное культивирование живых (не убитых!) клеток приводило к фокусам трансформации in vitro: в образовавшихся опухолях выявлялся вирус Рауса. Свобода назвал ХС вирогенной опухолью. Он высказал предположение, что вирус в опухоли содержится в "скрытой" форме, но при совместном культивировании с чувствительными к нему клетками единичные частицы зрелого вируса заражают куриные клетки. Более того, Свобода предположил, что активация вируса может происходить в редко возникающих соматических гибридах саркомы ХС и чувствительных к вирусу куриных клетках. Эти данные вплотную подводили к выводу о том, что в саркоме ХС геномы вируса и клетки интегрированы. Но как РНК-овый вирус Рауса интегрирует с ДНК-овым геномом? Обратная транскриптаза еще не была открыта. До этого события оставалось четыре года.

Вскоре после скоропостижной кончины Зильбера были опубликованы исследования П.Гербера по "освобождению" ДНК-ового вируса SV40 из "безвирусных" опухолей, вызванных этим вирусом (см. ). Гербер использовал прием, предложенный Гаррисом, для получения гибридов соматических клеток: воздействие на суспензию клеток симпласт-образующего вируса Сендай, вызывающего слияние оболочек самых различных клеток, с последующим образованием двух ядерных гетерокарионов, которые не утрачивают жизнеспособности и способности к дальнейшему делению. Он применил этот прием к саркомам хомячков, вызванным SV40, слив их с чувствительными клетками, и стимулировал "освобождение" вируса. При этом "освобождался" именно тот штамм вируса, которым была исходно вызвана данная саркома, в течение многих генераций не обнаруживавшая вирус. То же было показано и для "безвирусных" опухолей крыс, порожденных вирусом саркомы Рауса.Прошло почти 60 лет после появления вирусогенетической концепции происхождения опухолей в ее первоначальном варианте - период достаточный, чтобы объективно оценить ее значение для развития онкологии и биологии в целом. Необходимо подчеркнуть, что как единое целое теория оказалась верной. Ее основные положения, такие как способность вирусов вызывать опухоли, интеграционный путь взаимодействия вирусного и клеточного геномов, инициирующая роль вирусов в канцерогенезе, оказались справедливыми.

Значение той или иной теории для прогресса научных исследований можно оценивать по-разному, например, как теория способствовала развитию определенной области науки в период ее создания и привлечению в эту область новой плеяды исследователей или в какой степени основные идеи теории оказались перспективными и обеспечили появление в будущем новых принципиальных экспериментальных и теоретических подходов и направлений. В 50-60-х годах прошлого века уверенность Зильбера в том, что вирусы могут вызывать опухоли, была настолько нестандартной и "инфекционно"-романтической, что под его знамена постепенно перешли многие исследователи. Онковирусология в СССР получила мощный толчок - появились новые лаборатории.

Совершенно очевидно, что в основе эволюции наших взглядов о механизмах возникновения рака, приведшей к современному представлению о том, что рак является заболеванием генома клетки, лежит вирусогенетическая концепция Зильбера, ее ключевая идея о молекулярном механизме канцерогенеза как воздействии вируса на генетический аппарат клетки. Второй кардинальный вопрос вирусогенетической теории - роль вирусов в возникновении всех опухолей. Обнаружение множества опухолеродных вирусов у большинства изученных видов животных, включая эндогенные ретровирусы, убедительно подтвердило правильность этого предвидения.

Для человека вопрос о роли вирусов в канцерогенезе приобретает все большее значение. Получены убедительные доказательства, что некоторые вирусы прямо связаны с опухолями человека (по частоте встречаемости на их долю приходится примерно четверть всех опухолей человека). Это - рак шейки матки, этиологическим агентом которого являются несколько типов вирусов папиллом человека, рак печени, при котором выявлен интегрированный геном вируса гепатита В, лимфома Беркитта и рак носоглотки, где, по всей видимости, вирус Эпстайна-Барр выступает этиологическим агентом в цепи событий, ведущих к возникновению опухоли, вирус герпеса типа 8, связанный с саркомой Капоши, а также вирус Т-клеточного лейкоза взрослых. Современная онковирусология стремительно развивается благодаря вторжению в онкологию молекулярно-биологических подходов, о значении которых многократно писал Лев Александрович в последние годы своей жизни.

Необходимо напомнить еще об одном чрезвычайно важном направлении в современной онковирусологии, которое также тесно связано с исследованиями Зильбера, - о создании вакцин против рака. В 1960-е годы Лев Александрович активно работал над этой проблемой, но решить ее тогда не удалось. Сегодня ситуация изменилась, созданы вакцины против вирусов гепатита В и вирусов папиллом человека, и весьма высока вероятность, что именно эти вакцины окажутся эффективными для профилактики рака печени и рака шейки матки.

Вирусолог Л.А.Зильбер по праву стоит в ряду биологов, которыми гордится российская наука, - это генетик Н.И.Вавилов, биолог Н.К.Кольцов, физиологи И.П.Павлов и И.М.Сеченов, иммунолог И.И.Мечников, радиобиолог и генетик Н.В.Тимофеев-Ресовский, вирусолог Д.И.Ивановский.

Выдающийся русский микробиолог, создатель крупной отечественной школы микробиологии, директор Микробиологического института Наркомздрава РСФСР в 1920-1930-х годах

Спустя 20 лет соавторы этой работы написали письмо в редакцию журнала "Вопросы вирусологии", где попоросили восстановить историческую и научную истину и цитировать авторов этой статьи, начиная с Зильбера и кончая Шеболдаевой.

Зильбер Лев Александрович , советский микробиолог, вирусолог и иммунолог, академик АМН СССР (1945). Окончил Петроградский (1915) и Московский (1919) университеты. С 1921 - в институте микробиологии Наркомздрава в Москве. С 1939 заведующий отделом вирусологии и с 1945 - отделом иммунологии и злокачественных опухолей в институте эпидемиологии и микробиологии им. Н. Ф. Гамалеи АМН СССР. Основные труды - по изменчивости микроорганизмов, иммунитету, в том числе по термостабильности антигенов, антител и комплемента. Описал (1937, совместно с сотрудниками) неизвестное ранее вирусное заболевание - дальневосточный клещевой энцефалит, открыл его возбудителя и установил его эпидемиологию. С 1945 занимался обоснованием и разработкой вирусной теории происхождения рака. Государственная премия СССР (1946); в 1967 З. посмертно присуждена Государственная премия СССР (совместно с Г. Я. Свет-Молдавским) за открытие патогенности вируса куриной саркомы Рауса для др. классов животных (цикл работ, опубликованных в 1957-66). Награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и медалями.

Соч.: Параиммунитет, М., 1928; Вирусная теория происхождения злокачественных опухолей, М., 1946; Учение о вирусах, М.,1956; Основы иммунологии, 3 изд., М., 1958.

• - Кистяковский, Богдан Александрович - юрист и социолог, сын А.Ф. Кистяковского. В Киевском, Харьковском и Юрьевском университетах слушал лекции на историко-филологическом и юридическом факультетах...

  Биографический словарь

• - известный поэт. Родился 13 февраля 1822 г. в Москве; сын обрусевшего немца-офицера, раненного под Бородином и рано умершего; мать поэта была русская. Семья жила в большой нужде...

  Биографический словарь

• - 1. Алексею Александровичу Чаброву Посв. Цв922 ; Алексею Александровичу Подгаецкому-Чаброву на память о нашей последней Москве Посв. Цв922 ; 2. см. АЛЕКСАНДРЫЧ; 3...

  Собственное имя в русской поэзии XX века: словарь личных имён

• - левый с.-р., активный участник Февральского переворота и Октябрьской Революции...

• Большая биографическая энциклопедия

• - священник, автор статей в "Киев. еп. вед."...

  Большая биографическая энциклопедия

• - летчик-истребитель. Служил инструктором в Батайской авиашколе...

  Большая биографическая энциклопедия

• - Заведующий кафедрой анестизиологии и реанимации Петрозаводского государственного университета, главный анестизиолог-реаниматолог Министерства здравоохранения Республики Карелии; родился в 1931 г....

  Большая биографическая энциклопедия

• - учащаяся Московского училища олимпийского резерва № 1. Заслуженный мастер спорта. Чемпионка мира в групповых упражнениях. Победитель Игр XXVII Олимпиады в Сиднее в групповых упражнениях...

  Большая биографическая энциклопедия

• - сов. микробиолог, вирусолог и иммунолог, действит. чл. Академии мед. наук СССР. Окончил Петроград. и Моск. ун-ты. С 1921 работал в Ин-те микробиологии Наркомздрава в Москве...

  Большая биографическая энциклопедия

• - Лев Александрович, микробиолог и иммунолог, академик АМН СССР. Брат В. А. Каверина. Описал возбудителя дальневосточного клещевого энцефалита. Создал научную школу медицинских вирусологов...

  Русская энциклопедия

• - один из псевдонимов Н. А. Добролюбова...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - Андрей Иванович, белорусский советский поэт. Член-корреспондент АН БССР. Член КПСС с 1930. Окончил Белорусский университет. Печатается с 1921...
• - Лев Александрович, советский микробиолог, вирусолог и иммунолог, академик АМН СССР. Окончил Петроградский и Московский университеты. С 1921 - в институте микробиологии Наркомздрава в Москве...

  Большая Советская энциклопедия

• - Лев Александрович, микробиолог, вирусолог, иммунолог; основатель иммунологии опухолей в СССР. Открыл вирус и предложил меры предупреждения весенне-летнего клещевого энцефалита...

  Современная энциклопедия

• - российский микробиолог и иммунолог, академик АМН. Брат В. А. Каверина. Описал возбудителя дальневосточного клещевого энцефалита. Сформулировал вирусогенетическую теорию происхождения опухолей...

  Большой энциклопедический словарь

"Зильбер Лев Александрович" в книгах

ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ И ПЛАТОН АЛЕКСАНДРОВИЧ ЧИХАЧЕВЫ