Безмерность в мире мер (сценарий о жизни и творчестве Марины Цветаевой). Сценарий и презентация к литературно-музыкальной композиции, посвящённой жизни и творчеству М
Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com
Подписи к слайдам:
Марина цветаева
Марина Цветаева родилась 26 сентября 1882 года в семье Ивана Владимировича Цветаева, профессора Московского университета, директора Румянцевского Музея изящных искусств, и Марии Александровны Мейн.
Мать Марины Цветаевой с детства обучала ее музыке. «…Могу сказать, что родилась не в жизнь, а в музыку».
Интерес к музыке у Марины постепенно угасает, особенно после смерти матери. У нее появляется более глубокая страсть – книги.
«В комнате матери висел портрет бабушки, красавицы-польки Марии Лукиничны Бернацкой, умершей очень рано – в 27 лет. Увеличенная фотография – темноокое, с тяжелыми веками, печальное лицо с точной кистью проведенными бровями, правильными, милыми чертами, добрыми, горечью тронутым ртом…»
Стремительно и властно в жизнь будущей поэтессы вошел Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души.
В 1911 году поэтесса знакомится в Крыму с Сергеем Эфроном, ставшим впоследствии ее мужем. Именно ему, любимому, мужу, другу будут посвящены лучшие стихи.
1913 год. Крым. Коктебель. Рядом с Мариной Цветаевой – ее друзья, любимый человек и крохотная дочурка Аля. Время расцвета поэтессы.
Стихи М. Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.
Бурные события 1917 года разделили сестру Марину и Анастасия на три с половиной года. В мае 1921 Марина передает сестре письмо с вызовом на работу в Москву, пуд муки на дорогу и машинописный сборник стихов
До 1939 года Марина Цветаева находится в эмиграции и постоянно думает о родине.
Марина возвращается в Россию. Ее ждут большие испытания на родине. Арест дочери и мужа. Начало войны. Высылка в Елабугу. Полная духовная изоляция.
Сестра Анастасия получает страшную телеграмму в 1943 году: “Марина погибла два года назад, тридцать первого августа. Целуем Ваше сердце. Лиля. Зина.”
Трудно говорить о такой безмерности, как поэт. Откуда начать? Где кончить? И можно ли вообще начинать и кончать, если то, о чем я говорю: Душа – есть все – всюду – вечно
Предварительный просмотр:
1 чтец: «Трудно говорить о такой безмерности, как поэт. Откуда начать? Где кончить? И можно ли вообще начинать и кончать, если то, о чем я говорю: Душа – есть все – всюду – вечно». /М. Цветаева «Слово о Бальмонте»./
2 чтец: Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам!
Разбросаны в пыли на магазинам
/Где их никто не брал и не берет!/,
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
1 чтец: «Я еще никогда не угнетала и не удушала в жизни, а для людей – только повод к ним самим. Когда это “к ним самим есть”, то есть… когда они сами есть – все есть». /М.Ц. Из письма/
26 сентября 1882 года в семье Ивана Владимировича Цветаева, профессора Московского университета, директора Румянцевского Музея изящных искусств, и Марии Александровны Мейн родилась дочь Марина.
2 чтец: Красною кистью День был субботний:
Рябина зажглась. Иоанн Богослов.
Падали листья. Мне и до ныне
Я родилась. Хочется грызть
Спорили сотни Жаркой рябины
Колоколов Горькую кисть.
3 чтец: «Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного Сына Александра родилась всего только я, мать сказала: “По крайней мере, будет музыкантша”. Когда же первым, явно бессмысленным и вполне отчетливым догодовалым словом оказалось “Гамма”, мать только подтвердила: “Я так и знала”, - и тут же принялась учить меня музыке, без конца напевая мне эту самую гамму: “До, муся, до, а это ре, до-ре…” могу сказать, что родилась не в жизнь, а в музыку».
4 чтец: Кто создан из камня, кто создан
Из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан
Из плоти –
Тем гроб и надгробные плиты…
В купели морской крещена –
И в полете
Своем – непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце,
Сквозь каждые сети
Прорвется мое своеволье.
Меня – видишь кудри беспутные эти? –
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной воскресаю!
Да здравствует пена – веселая пена –
Высокая пеня морская!
5 чтец: Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета крыжовника превратилась в невысокую светловолосую девушку с задумчивым взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у Марины постепенно угасает, особенно после смерти матери. У нее появилась более глубокая страсть – книги. С шести лет Муся /так называли ее в семье/, писала стихи, теперь же любовь к поэтическому творчеству захватывает ее целиком.
6 чтец: Анастасия Цветаева, сестра Марины, вспоминает:
«В комнате матери висел портрет бабушки, красавицы-польки Марии ЛукиничныБернацкой, умершей очень рано – в 27 лет. Увеличенная фотография – темноокое, с тяжелыми веками, печальное лицо с точной кистью проведенными бровями, правильными, милыми чертами, добрыми, горечью тронутым ртом…»
1 чтец: Вот как об этом говорит Марина в своем стихотворении «Бабушке»:
Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы...
Юная бабушка! - Кто целовал
Ваши надменные губы?
Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли...
По сторонам ледяного лица -
Локоны, в виде спирали.
Темный, прямой
и взыскательный взгляд.
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?
Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностей - сколько?
В ненасытимуюпрорву земли,
Двадцатилетняя полька!
День был невинен,
И ветер был свеж.
Темные звезды погасли.
Бабушка! - Этот жестокий мятеж
В сердце моем - не от вас ли?..
2 чтец: Стремительно и властно в жизнь будущей поэтессы вошел Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души.
Нет, бил барабан
Перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царевны над мертвым певцом
Почетную дробь выводили.
Такой уж почет,
Что ближайшим друзьям –
Нет места. В изголовьи, в изножьи,
И справа, и слева – ручищи по швам –
Жандармские груди и рожи.
Не дивно ли – и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почет сей, почетно – да слишком!
Гляди, мол, страна, как молве вопреки,
Монарх о поэте печется!
Почетно – почетно – почетно – архи
Почетно – почетно – до черту!
Когда ж это так – точно воры вора
Пристреленного выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора –
Умнейшего мужа России.
Великому русскому поэту Цветаева посвятила цикл стихотворений «Стихи к Пушкину» и эссе «Мой Пушкин», «Пушкин и Пугачев».
3 чтец: Марина Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех живущих в ней. Поэтесса была хорошо знакома с Валерием Брюсовым, Максимом Горьким, Владимиром Маяковским, Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой и другими талантливыми людьми XIX – начала XX века. Им она посвящала свои стихи, являвшиеся выражением ее чувств и мыслей. Особенной любовью проникнуты строки, посвященные поэтическому кумиру – Александру Блоку:
Имя твое - птица в руке,
Имя твое - льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
Имя твое - ах, нельзя! -
Имя твое - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твое - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим - сон глубок.
4 чтец: В 1911 году поэтесса знакомится в Крыму с Сергеем Эфроном, ставшим впоследствии ее мужем. Именно ему, любимому, мужу, другу будут посвящены лучшие стихи.
/Звучит музыка А.Петрова из кинофильма «Жестокий романс»/
5 чтец: Я с вызовом ношу его кольцо!
Да, в Вечности - жена, не на бумаге. -
Его чрезмерно узкое лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза - прекрасно-бесполезны! -
Под крыльями раскинутых бровей -
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал без страху! -
Такие - в роковые времена -
Слагают стансы - и идут на плаху.
/Звучит вальс Е. Доги из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь»/
6 чтец: Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
/Звучит музыка Е. Доги из телефильма «Гонки по вертикали»/
1 чтец: 1913 год. Крым. Коктебель. Рядом с Мариной Цветаевой – ее друзья, любимый человек и крохотная дочурка Аля. Сестра поэтессы рассказывает: «Это было время расцвета Марининой красоты. Цветком, поднятым над плечами, ее золотоволосая голова, пушистая, с вьющимися у висков струйками легких кудрей, с густым блеском над бровями подрезанных, как у детей, волос. Ясная зелень ее глаз, затуманенная близоруким взглядом, застенчиво уклоняющимся, имеет в себе что-то колдовское. Это не та застенчивость, что мучила ее в отрочестве, когда она стеснялась своей ею не любимой наружности... Она знает себе цену и во внешнем очаровании, как с детства знала ее во внутреннем».
/Продолжает звучать музыка./
2 чтец: Тихо плещется море. Темно-синее море, мерцающие звезды и стихи:
В огромном липовом саду,
Невинном и старинном -
Я с мандолиною иду,
В наряде очень длинном,
Вдыхая теплый запах нив
И зреющей малины,
Едва придерживая гриф
Старинной мандолины,
Пробором кудри разделив…
Тугого шелка шорох,
Глубоко-вырезанный лиф
И юбка в пышных сборах. -
Мой шаг изнежен и устал,
И стан, как гибкий стержень,
Склоняется на пьедестал,
Где кто-то ниц повержен.
Упавшие колчан и лук
На зелени - так белы!
И топчет узкий мой каблук
Невидимые стрелы.
3 чтец: Стихи М. Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.
/Звучит романс А. Петрова «Под лаской плюшевого пледа» из кинофильма «Жестокий романс»/
4 чтец: Бурные события 1917 года разделили сестру Марину и Анастасия на три с половиной года. В мае 1921 Марина передает сестре письмо с вызовом на работу в Москву, пуд муки на дорогу и машинописный сборник стихов:
Я эту книгу поручаю ветру
И встречным журавлям.
Давным-давно - перекричать разлуку -
Я эту книгу, как бутылку в волны,
Кидаю в вихрь войн.
Пусть странствует она - свечой под праздник -
Вот так: из длани в длань.
О ветер, ветер, верный мой свидетель,
До милых донеси,
Что еженощно я во сне свершаю
Путь - с Севера на Юг.
2 чтец: И снова разлука: с 1922 по 1927. До встречи в Париже. Находясь в эмиграции, М. Цветаева постоянно думала о родине. В стихотворении, обращенному к Борису Пастернаку, звучит нота тоски и грусти:
Русской ржи от меня поклон,
Ниве, где баба застится.
Друг! Дожди за моим окном,
Беды и блажи на́ сердце…
Ты, в погудке дождей и бед
То ж, что Гомер - в гекзаметре,
Дай мне руку - на весь тот свет!
Здесь - мои обе заняты.
6 чтец: Годы летят один за другим. Короткие и длинные письма. Анастасия Цветаева узнает, что сестра с сыном Георгием возвращаются в 1939 году в Россию /муж и старшая дочь к тому времени были уже на родине/.
Однако надежды, связанные с возвращением, не оправдались. Тяжелые удары судьбы обрушились на поэтессу. Арест мужа и старшей дочери Али. Начало войны. Высылка в Елабугу. Постоянная тревога за жизнь близких людей. Полная духовная изоляция. Ни весточки от друзей. И думы, думы… Испепеляющие душу, не оставляющие места желанию жить.
В 1943 году, вспоминает Анастасия Цветаева, пришла страшная телеграмма.
5 чтец: «Я раскрыла листок. В нем две строчки от друзей: “Марина погибла два года назад, тридцать первого августа. Целуем Ваше сердце. Лиля. Зина.”
/Звучит «Реквием» М. Цветаевой в исполнении Аллы Пугачевой: «Уж сколько их упало в бездну…»/
Звучит музыкальный фрагмент «Ноктюрн», соч. №2 Шопена
Тебе, имеющему быть рожденным
Столетие спустя, как отдышу, -
Из самых недр, - как на смерть осужденный, Рукой своей - пишу.
- Друг! Не ищи меня! Другая мода!
- Меня не помнят даже старики.
- Ртом не достать! - Через летейски воды
Протягиваю две руки.
Как два костра, глаза твои я вижу, Пылающие мне в могилу - в ад,
Ту видящие, что рукой не движет,
Умершую сто лет назад.
Со мной в руке - почти что горстка пыли
Мои стихи! - я вижу: на ветру
Ты ищешь дом, где родилась я - или
В котором я умру.
На встречных женщин - тех, живых, счастливых,
Горжусь, как смотришь, и ловлю слова: Сборище самозванок! Все мертвы вы! Она одна жива!
Я ей служил служеньем добровольца!
Все тайны знал, весь склад ее перстней! Грабительницы мертвых! Эти кольца Украдены у ней!
О, сто моих колец! Мне тянет жилы, Раскаиваюсь в первый раз,
Что столько я их вкривь и вкось дарила, - Тебя не дождалась!
И грустно мне еще, что в этот вечер, Сегодняшний - так долго шла я вслед Садящемуся солнцу, - и навстречу
Тебе - через сто лет.
Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятье Моим друзьям во мглу могил:
Все восхваляли! Розового платья
Никто не подарил!
Кто бескорыстней был?! - Нет, я корыстна! Раз не убьешь, - корысти нет скрывать,
Что я у всех выпрашивала письма,
Чтоб ночью целовать.
Сказать? - Скажу! Небытие - условность. Ты мне сейчас - страннейшей из гостей,
И ты откажешь перлу всех любовниц
Во имя той - костей.
Чтец
Ведущий 1.
Марину Цветаеву как-то неловко называть «поэтессой». Она была великим
русским поэтом - женщиной. Вся ее жизнь - это роман с собственной душой, отраженный в стихах.
Чтец (под музыку Чайковского «Вальс цветов»
Красной кистью
Рябина зажглась.
Падали листья;
Я родилась,
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Ведущий 2.
У директора Румянцевского музея и основателя московского Музея изящных искусств, и Марии Александровны Мейн 26 сентября 1892 г. в семье Ивана Владимировича Цветаева, профессора Московского университета, родилась дочь Марина.
Марина Цветаева (МЦ) (под звук волн)
Кто создан из камня, кто создан из глины,-
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело - измена, мне имя - Марина,
Я - бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и нагробные плиты...
В купели морской крещена - и в полете
Своем - непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня - видишь кудри беспутные эти?-
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Да здравствует пена - веселая пена -
Высокая пена морская!
Ведущий 1 :
Главенствующее влияние - матери (музыка, природа, стихи, Германия). Более скрытые, но не менее сильное влияние отца (страсть к труду, отсутствие карьеризма, простота, отрешенность). Слитое влияние отца и матери - спартанство. Два лейтмотива в одном доме: Музыка и музей. Воздух дома не буржуазный, не интеллигентный рыцарский. Жизнь на высокий лад.
Максимилиан Волошин (звучит «Мелодия слёз»)
К Вам душа так радостно влекома!
О, какая веет благодать
От страниц "Вечернего альбома"!
(Почему "альбом", а не "тетрадь"?)
Ваша книга - это весть "оттуда",
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать: "Чудо - есть!»
Ведущий 2:
Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета крыжовника превратилась в невысокую светловолосую девушку с задумчивым взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у Марины постепенно угасает, особенно после смерти матери. У нее появляется глубокая страсть – книги.
МЦ (звучит Бетховен «К Элизе»)
Что же мне делать, слепцу и пасынку,
В мире, где каждый и отч и зряч,
Где по анафемам, как по насыпям -
Страсти! где насморком
Назван - плач!
Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший - сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью
В мире мер?!
Ведущий 1
И эта страстность – на всю жизнь. Сама же она называла это качество «безмерностью в мире мер». Как раздражало это ее качество многих и многих, как не хотели простить ей непохожести, безудержности, самого высокого градуса горения жизни!
МЦ (звучит «Мелодия слёз»)
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду, и кольцом на стеклах, -
И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец, - чтоб всем было известно! -
Что ты любим! любим! любим! любим! -
Расписывалась - радугой небесной.
Ведущий 2
5 мая 1911 года Марина приехала в Коктебель к Максимилиану Волошину, другу на всю жизнь, одному из немногих. На пустынном, усеянном галькой морском берегу она встретилась с семнадцатилетним Сергеем Эфроном, только что приехавшим туда из пансиона. Любовь с первого же взгляда – и на всю жизнь.
Ведущий 1
Сергей и Марина нашли друг друга. Письма, которые они писали друг другу всю жизнь, невозможно читать бесстрастно. Это потрясение, это невозможный накал страстей, обжигающий и сегодня.
Чтец (звучит «5 симфония» Шостаковича)
Ты затихнул, и я замолчу.
Мы когда-то с покорностью воска
Отдались роковому лучу.
Это чувство сладчайшим недугом
Наши души терзало и жгло.
Оттого тебя чувствовать другом
Мне порою до слез тяжело.
Станет горечь улыбкою скоро,
И усталостью станет печаль.
Жаль не слова, поверь, и не взора,-
Только тайны утраченной жаль!
От тебя, утомленный анатом,
Я познала сладчайшее зло.
Оттого тебя чувствовать братом
Мне порою до слез тяжело.
Сергей Эфрон (звучит «Мелодия слёз»)
Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы… Берегите себя. Храни Вас бог. Ваш С.
МЦ (звучит «Мелодия слёз»)
Мой Сереженька! Не знаю, с чего начинать. То, чем и кончу: моя любовь к Вам бесконечна.
Чтец:
Я с вызовом ношу его кольцо!
Да, в Вечности - жена, не на бумаге. -
Его чрезмерно узкое лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза - прекрасно-бесполезны! -
Под крыльями раскинутых бровей -
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал без страху! -
Такие - в роковые времена -
Слагают стансы - и идут на плаху.
Ведущий 2:
Разве это не поэтическое предвидение, не роковое пророчество гениального поэта и любящей женщины?! Судьба?.. Да, судьба! Обвенчались Сергей и Марина в январе 1912 года, а 5 сентября 1912 года родилась дочь Аля – Ариадна Эфрон, которая станет для матери и ребенком, и подругой, и первым читателем.
МЦ
Я назвала ее Ариадной, вопреки Сереже, который любит русские имена… Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью. Ариадна – ведь это ответственно! Именно поэтому.
Чтец (звучит инструментальная мелодия без слов)
Ты будешь невинной, тонкой,
Прелестной - и всем чужой.
Пленительной амазонкой,
Стремительной госпожой.
И косы свои, пожалуй,
Ты будешь носить, как шлем,
Ты будешь царицей бала -
И всех молодых поэм.
И многих пронзит, царица,
Насмешливый твой клинок,
И всe, что мне - только снится,
Ты будешь иметь у ног.
Всe будет тебе покорно,
И все при тебе - тихи.
Ты будешь, как я - бесспорно -
И лучше писать стихи...
Но будешь ли ты - кто знает -
Смертельно виски сжимать,
Как их вот сейчас сжимает
Твоя молодая мать.
Чтец
Не знаю, где ты и где я.
Те ж песни и те же заботы.
Такие с тобою друзья!
Такие с тобою сироты!
И так хорошо нам вдвоем:
Бездомным, бессонным и сирым..
Две птицы: чуть встали - поeм.
Две странницы: кормимся миром.
Ведущий 1:
Цветаева всегда стремилась дать детям как можно больше для души. Несмотря на свой возраст (ей было 20 лет) она вкладывала в них Поэзию, Музыку, Романтику, Природу и Любовь. Так было и сыном Муром. Он стал для матери идолом. «Пока я живу, ему должно быть всегда хорошо», - говорила Марина. Дети были частью Сережи, любимого мужа, счастье с которым быстро сменилось тревогой за него.
Сергей Эфрон (СЭ):
Меня страшно тянет на войну, солдатом или офицером… Я прекрасно знаю, что буду бесстрашным офицером, что не буду бояться смерти.
Ведущий 2:
В 1914 году Сергей Эфрон, студент 1 курса Медицинского Университета, отправляется на фронт с санитарным поездом в качестве брата милосердия. В ноябре 1917 года их разлучили революционные события. Сергей уехал в Ростов, где формировалась добровольческая армия Корнилова – так понимал он тогда свой долг русского офицера.
Звучит фрагмент песни Зои Ященко «Белая гвардия»
Ведущий 1:
Цветаева именно теперь стала ревностной поборницей белого движения – то была романтика обреченности. В это время из-под ее пера выходит сборник «Лебединый стан».
Чтец
Что делали? - Да принимали муки,
Потом устали и легли на сон.
И в словаре задумчивые внуки
За словом: долг напишут слово: Дон.
Ведущий 2:
Превратно понятые идеи товарищества, верности присяге, вскоре возникшее чувство обреченности «белого движения» и невозможности изменить – именно обреченным уводят Сергея самым скорбным, ошибочным и тернистым путем, через Галлиполи и Константинополь – в Чехию и Францию.
Ведущий 1:
А что же Марина Ивановна? Она в Москве, с двумя маленькими дочерьми.
МЦ (звучит «Мелодия слёз»)
Вы хотите видеть мой день? Пожалуйста, встаю – холод – лужи – пыль от пилы – ведра – кувшины, тряпки – везде детские платья, рубашки. Пилю, топлю, мою в ледяной воде картошку, которую варю в самоваре.
Потом уборка, стирка. Маршрут: в детский сад, за усиленным питанием, оттуда в столовую (на карточку от сапожников), к бывшему Генералову – не дают ли хлеб – оттуда опять в детский сад за обедом, оттуда – по черной лестнице, обвешенная кувшинами и жестянками, по черной лестнице – домой. Сразу к печке. Раздуваю. Разогреваю. Все обеды – в одну кастрюльку – суп вроде кааши. Кипячу кофе. Пью. Курю. В десять часов день окончен; в одиннадцать или двенадцать я уже в постель. Счастлива лампочкой у самой подушки, тишиной, тетрадкой, папироской, иногда – хлебом…
Ведущий 2:
В феврале 1920 года умерла младшая дочь – Ирина. Еще один рубец на сердце, еще одна седая прядь… В 1921 году Марина Ивановна узнала, что ее муж жив – она получила от него первую весть.
СЭ
Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и еще большим будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю, сердце замирает: страшно – ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждет.
МЦ
Мой Сереженька! Если от счастья не умирают, то - во всяком случае – каменеют. Только что получила Ваше письмо. Закаменела. Последние вести о Вас: Ваше письмо к Максу, потом пустота. Не знаю, с чего начать. Знаю, с чего начать. То, чем и кончу: моя любовь к Вам бесконечна.
Ведущий 1 (звучит «Адажио» Альбинони)
Марина Ивановна принимает решение – ехать к мужу, поскольку ему, недавнему белогвардейцу, в те годы обратный путь был заказан и невозможен.
Ведущий 2:
На этом заканчивается первая часть горькой и невероятной судтьу Марины Цветаевой и начинается вторая – после России.
Ведущий 1:
В понедельник, ярким днем 15 мая 1922 года Марина Ивановна с Алей сошли на вокзале в Берлине, а в июне она впервые после долгой разлуки увидела, наконец, мужа. Как долго стояли они оба, обнявшись, как стали вытирать друг другу мокрые от слез щеки.
Ведущий 2:
Именно этот летний вечер предопределил другую разлуку – долгую, семнадцатилетнюю разлуку с Россией. Выполняя свою клятву, Цветаева едет в Европу. Прага, Париж, Вандея… Долгие версты и годы.
Чтец
Рас-стояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это - сплав
Вдохновений и сухожилий...
Не рассорили - рассорили,
Расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили - растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж, ну который - март?!
Разбили нас - как колоду карт!
МЦ
Сын рос, дочь взрослела. В Париже я никому не нужна. Есть – знакомые. Но какой холод я ощущаю постоянно. Все меня выталкивают в Россию, в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна.
Ведущий 1:
И опять, конечно же, не быт стоит над всем, а ощущение «никому-ненужности», особенно ненужности ее стихов.
Чтец (звучит фрагмент из Эннио Морриконе)
В огромном городе моем - ночь.
Из дома сонного иду - прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет - путь,
И где-то музыка в окне - чуть.
Ах, нынче ветру до зари - дуть
Сквозь стенки тонкие груди - в грудь.
Есть черный тополь, и в окне - свет,
И звон на башне, и в руке - цвет,
И шаг вот этот - никому - вслед,
И тень вот эта, а меня - нет.
Огни - как нити золотых бус,
Ночного листика во рту - вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам - снюсь.
Ведущий 2:
В начале 1937 года Сергей Эфрон уезжает в Советский Союз. Чуть позже за ним – Аля. Мур тоже рвется в Россию.
Ведущий 1:
В июне 1939 года мать и сын сели в поезд. Отец и дочь уже там, пока еще не в тюрьме, но уже в России. Из Парижа ее с сыном не провожал никто. Еще два года будет длиться Голгофа Марины, ее расплата… За что? Непохожесть? Нетерпимость? Неумение приспосабливаться к чему бы то ни было? За право быть самой собой?
Расплата за любовь, земную и поэтическую, конкретную и космическую.
МЦ
Москва. Голицыно, Болшево – они почти ничем не отличаются друг от друга. Без мужа и дочери, без жилья и друзей и абсолютно без всяких надежд… Посуда, вода и слезы. Никто не видит, не знает, что я уже год ищу глазами – крюк, но их нет, потому что везде электричество. Никаких люстр… Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно. Я не хочу умереть, я хочу не быть.
(читает по листку):
В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывшуюся столовую Литфонда.
(медленно складывает и убирает листок)
Не приняли.
(читает, снимая кольцо с руки):
Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный…
Ведущий 2:
Город Елабуга: последнее земное пристанище неукротимой души поэта. 31 августа 1941 года великий русский поэт Марина Цветаева повесилась.
МЦ (звучит «Мелодия слёз»)
Ведущий 1:
Сын ничего не смог передать: Аля отбывала срок, Сергей Яковлевич будет расстрелян, сам же Георгий Эфрон, известный всем домашним под ласковым именем Мур, погибнет на фронте.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем…
Ведущий 2:
На кладбище в Елабуге есть такая надпись: «В этой части кладбища похоронена Марина Цветаева».
Чтец (звучит «Лунная соната» Бетховена)
Помнишь, гераневая Елабуга,
Ту городскую, что вечность назад
Долго курила, курила, как плакала,
Твой разъедающий самосад?
Бога просила молитвенно, ранено,
Чтобы ей дали белье постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
Там, где вы жили, чуть-чуть постоять.
Бабка открыла калитку зыбучую:
"Пытка под старость - незнамо за что.
Ходют и ходют - ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.
Помню - была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не получалось у ней с самокрутками.
Я их крутила. Веревку - не я".
Сирые сени. Слепые. Те самые,
Где оказалась пенька хороша,
Где напослед леденяющею Камою
Губы смочить привелось из ковша.
Гвоздь, а не крюк.
Он граненый, увесистый -
Для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко,
Чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться - оно попростей.
Ну а старуха, что выжила впроголодь,
Мне говорит, словно важный я гость:
"Как мне с гвоздем-то?
Все смотрят и трогают.
Может, возьмете себе этот гвоздь?"
Бабушка, я вас прошу как о милости, -
Только не спрашивайте опять:
"А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь ученый. Вам легче понять".
Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете, запомните.
Самоубийств не бывает вообще.
Чтец (звучит Чайковский «Времена года. Октябрь»)
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем,- что мне, ни в чем
Не знавшей меры,
Чужие и свои?!
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто – слишком
грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне – прямая неизбежность –
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
Послушайте! – Еще меня любите
За то, что я умру.
Чтец
Дожди под-над миром
Как плач по Марине,
Как реквием на
Неизвестной могиле.
И кисти рябины
Над желтою глиной –
Как капли последние
Крови Марины.
Огромное море
Соленым прибоем
Душой ее вольной
Вздыхает и стонет.
И утром, и ночью
Маринины очи –
Листом подорожника
У обочин.
Чтоб путнику проще
В заснеженной роще –
Маринино сердце
Кострами быть хочет.
Дожди под-над миром.
Быть может, Марины
Последние слезы
О бедных и сирых?
В осенней осине.
И крик лебединый
По деве Марине.
Ведущий 1:
Смерть поэта тоже входит в бытие поэта, а его бытие – это жизнь его стихов и память о нем. Роман поэта со своей душой и читателем продолжается, потому что он «вне времени».
Чтец
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Воспитательное мероприятие
«Если душа родилась крылатой», по творчеству М. Цветаевой
Звучит первая часть (Moderato) Концерта №2 для фортепиано с оркестром С. В. Рахманинова.
На фоне музыки слова.
Ведущий: “Трудно говорить о такой безмерности, как поэт.
Откуда начать? Как закончить?
И можно ли вообще начинать и заканчивать,
Если то,
о чем я говорю:
Душа – есть все – всюду – вечно”.
Писала Марина Цветаева - “Слово о Бальмонте”.
Чтец: К тебе, имеющему быть рожденным
Столетие спустя, как отдышу,-
Из самых недр, как на смерть осужденный,
Своей рукой – пишу:
– Друг! Не ищи меня! Другая мода!
Меня не помнят даже старики.
– Ртом не достать! Через Летейские воды
Протягиваю две руки.
Как два костра, глаза твои я вижу,
Пылающие мне в могилу – в ад,
– Ту видящие, что рукой не движет,
Умершую сто лет назад.
Со мной в руке – почти что горстка пыли –
Мои стихи! – я вижу: на ветру
Ты ищешь дом, где родилась я – или
В котором я умру.
И грустно мне еще, что в этот вечер,
Сегодняшний – так долго шла я вслед
Садящемуся солнцу, – и навстречу
Тебе – сто лет…
Звучит “Октябрь” из цикла “Времена года” Чайковского. На фоне музыки – чтение.
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
– Дом в Трехпрудном переулке, небольшой, одноэтажный, деревянный. Семь
окон по фасаду, над воротами нависал огромный серебристый тополь. Ворота
с калиткой и кольцом. А там наверху дома детские комнаты.
– Это наши комнаты, моя и Асина.
– Я – Анастасия Ивановна Цветаева – младшая сестра Марины.
Там где-то слышатся шаги нашего отца, профессора Московского
университета, ученого филолога.
– А эти звуки.
Звучит фортепиано.
– Марина, пойдем в залу.
– Самая большая комната в доме – зала. Между окон – зеркала. По стенам
зеленые деревца в кадках. Они будут сниться и оживать в снах Марины.
– В зале – в самом центре – рояль. Непомерный рояль, под которым ползали
маленькие сестры, как под брюхом гигантского зверя.
– Рояль – черное ледяное озеро.
– Рояль – мое первое зеркало. В него можно было всматриваться, как в бездну,
дышать на его поверхность, как на матовое стекло.
– Мать могла на рояле всё. На клавиатуру она сходила, как лебедь на воду.
– Мать залила нас музыкой. Мать заполнила нас, как наводнение. Она залила
нас музыкой, как кровью, кровью второго рождения.
– Мать поила нас из вскрытой жилы лирики, как и мы потом, беспомощно
вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. После
такой матери мне оставалось одно – стать поэтом…
– Видела ли мать в дочери будущего поэта? Вряд ли, хотя пыталась угадать
характер стихии, бушевавшей в Марине и нарушавшей всё спокойное течение жизни в доме.
Кто создан из камня,
Кто создан из глины,
А я серебрюсь и сверкаю…
Ведущий: Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета
крыжовника превратилась в невысокую девушку с задумчивым
взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у Марины постепенно
угасает, особенно после смерти матери. У нее появилась глубокая
страсть – книги. Простое и хотя бы приблизительное перечисление
того, что прочла Цветаева к 18 годам, показалось бы
неправдоподобным по количеству и разнообразию. Пушкин,
Лермонтов, Жуковский, Лев Толстой… Немецкие и французские
романтики, Гюго, Ламартин, Ницше, Жан-Поль Рихтер, пьесы
Ростана, Гейне, Гете, книги, связанные с Наполеоном. Впрочем,
лучше остановиться…
Звучит музыка Шопена.
Книги в красном переплете
Из рая детского житья
Вы мне привет прощальный шлете,
Неизменившие друзья.
В протертом, красном переплете.
Чуть легкий выучен урок,
Бегу, тот час же к вам, бывало.
Уж поздно! – Мама, десять строк!..
Но, к счастью, мама забывала.
Дрожат на люстрах огоньки…
Как хорошо за книгой дома!
Под Грига, Шумана, Кюи,
Я узнавала судьбы Тома.
Темнеет… В воздухе свежо…
Вот с факелом индеец Джо,
Блуждает в сумраке пещеры.
О, золотые времена,
Где взор смелее и сердце чище!
О, золотые времена:
Гек Финн, Том Сойер, Принц и Нищий.
Ведущий: Когда Марина Цветаева отдала в печать свою первую книгу
“Вечерний альбом”, ей только что исполнилось 18 лет. Любовь
заполняет эту книгу, дышит ею, любовь к маме, сестре, к жизни,
такой прекрасной и безоблачной (как недолго это будет длиться!), к
подругам по гимназии.
Стихотворение “Мой милый” (5 человек).
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки, нынче – вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
“Мой милый, что тебе я сделала?!”
И слезы ей – вода и кровь – Вода,
– В крови, в слезах умылся!
Не мать, а мачеха – Любовь.
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
Вчера еще – в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
В раз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою – немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
“Мой милый, что тебе я сделала?”
Спрошу я стул, спрошу кровать:
“За что, за что терплю и бедствую?”
Отцеловал колесовать
Другую целовать, ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил в степь заледенелую
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе – я сделала?
Всё ведаю, не прекословь!
Вновь зрячая уж не любовница
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Само – что дерево трясти!
– В срок яблоко спадает спелое…
– За всё, за всё меня прости,
Мой милый, что тебе я сделала!
– Очень рано ощутила в себе некий “тайный жар”, “скрытый двигатель жизни” и назвала его “любовь”. “Пущен меня заразил любовью. Словом – любовь”. На протяжении всей жизни в Цветаевой неугасимо горел душевный и творческий костер любви к дорогим “теням минувшего”, к “святому ремеслу поэта”, к природе, к живущим людям, к друзьям и подругам.
Звучит романс М.Таривердиева “У зеркала” на стихи М.Цветаевой.
Любовь! Любовь! И в судорогах и в гробе
Насторожусь – прельщусь – смущусь – рванусь.
О милая! Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.
Нет, выпростаю руки,- стан упругий
Единым взмахом из твоих пелен,
Смерть, выбью!-
Верст на тысячу в округе.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза – прекрасно – бесполезны!
– Под крыльями раскинутых бровей
– Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал со страху!
Такие – в роковые времена
Слагают стансы – и идут на плаху.
Ведущий: Разве это не поэтическое предвидение, не роковое пророчество
гениального поэта и любящей женщины?! Судьба? Да, судьба!
Обвенчались Сережа и Марина в январе 1912 года, а 5 сентября 1912
года родилась дочь Аля – Ариадна Эфрон.
Марина Цветаева: “Аля- Ариадна Эфрон – родилась 5 сентября 1912 года,
в половине шестого утра, под звон колоколов”.
Чтец: Девочка! – Царица бала!
Или схимница – бог весть!
– Сколько времени? – Светало.
Кто-то мне ответил: – Шесть.
Чтобы тихая в печали,
Чтобы нежная росла, -
Девочку мою встречали
Ранние колокола.
Марина Цветаева: “Я назвала ее Ариадной, – вопреки Сереже, который любит русские имена, папе, который любит имена простые,
друзьям, которые находят, что это салонно. Назвала от
романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей
жизнью”.
– Потом будет рождение дочери Ирины и сына Мурлыги.
– Горе, лишения, нищета будут впереди.
Ведущий: 2 марта 1920 года умерла младшая дочь – Ирина – от голода. Еще
один рубец на сердце, еще одна седая прядь.
Чтец: Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были – по одной на каждую -
Две головки мне дарованы.
Но обеими – зажатыми –
Яростным – как могла!
Старшую из тьмы выхватывая –
Младшей не уберегла.
Две руки – ласкать – разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки – и вот одна из них
За ночь оказалась ледяная.
Светлая – на шейке тоненькой –
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.
Ведущий: Из книги И. Эренбурга “Люди, годы, жизнь”.
– Таково было хождение по мукам “Жизнь, где мы так мало можем…”, – писала Цветаева. Зато сколько она могла в своих тетрадях! В них она, страдая, могла создавать удивительные, неповторимые по музыкальности стихи.
Романс “Мне нравится, что Вы больны не мной” на стихи М. Цветаевой.
– Как свежо и современно звучат стихи, а ведь написаны они были в 1915 году. Обращены стихи к будущему мужу сестры Минцу.
– А потом будет разлука с мужем. Долгая семнадцатилетняя разлука с Россией. Ощущение ненужности, особенно ненужности ее стихов.
Чтец: В огромном городе моем – ночь.
Из дома сонного иду – прочь.
И люди думают: – жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет – путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет,
И шаг вот этот – никому – вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.
Огни – как нити золотых бус,
Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Ведущий: В июне 1939 г. мать и сын сели в поезд. Отец и дочь уже там, пока
еще не в тюрьме, но уже в России. Из Парижа ее с сыном не провожал
никто. Еще два года будет длиться Голгофа Марины, ее расплата – за
что? – непохожесть? – нетерпимость? неумение приспосабливаться к
чему бы то ни было? за право быть самой собой?
– Расплата за любовь, земную и поэтическую, конкретную и космическую.
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром.
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох…
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале…
Причем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы – если б знали.
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,
– Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле!
Неба дочь! С полным передником роз!
Ни ростка не наруша! Знаю, умру на заре!
Ястребиную ночь Бог не пошлет по мою лебединую душу!
Нежной рукой, отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорез… –
Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Ведущий: Город Елабуга – последнее земное пристанище неукротимой души
поэта. 31 августа 1941 года великий русский поэт Марина Цветаева
покончила с собой.
Марина Цветаева: “Сын! Прости меня, но дальше было бы хуже. Пойми, что
я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь
– что любила их до последней минуты и объясни, что попала
в тупик”.
Ведущий: Сын ничего не смог передать. Аля отбывала срок, Сергей Яковлевич
будет расстрелян, сам же Георгий Эфрон погибнет на фронте.
Чтец: О, черная гора,
Затмившая весь свет!
Растоплены снега – и лес спален.
И если всё ж – плеча, крыла, колена
Сжав – на погост дала себя увезть,-
То лишь затем, чтобы, смеясь над тленом,
Стихом восстать – иль розаном расцвесть!
Звучит первая часть Концерта №2 С. В. Рахманинова.
Марина Цветаева: “Вся моя жизнь – роман с собственной душой”.
Ведущий: 5 мая 1911 г. Марина приехала в Коктебель к Максимилиану
Волошину, другу на всю жизнь, одному из немногих. На пустынном,
усеянном мелкой галькой морском берегу, она встретилась с
семнадцатилетним Сергеем Эфроном. Любовь с первого же дня – и на
всю жизнь.
Диалог (Макс и Марина):
Марина Цветаева: “Макс, я выйду замуж только за того, кто из всего
побережья угадает, какой мой любимый камень”.
Макс: “Марина! Влюбленные, как тебе, может быть, известно, – глупеют. И
когда тот, кого ты полюбишь, принесет тебе булыжник, ты совершенно
искренне поверишь, что это твой любимый камень”.
Марина Цветаева: “Макс, я от всего умнею! Даже от любви! А с камешком
сбылось, ибо Сережа чуть ли не в первый день знакомства
открыл и вручил мне – величайшая радость – сердоликовую
бусину”.
Ведущий: Сережа и Марина нашли друг друга. Письма, которые они писали
друг другу всю жизнь, невозможно читать бесстрастно. Это –
потрясение, это невозможный накал страстей, обжигающий и
сегодня.
Юноша.(Сергей – Марине): “Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы вы были живы… Берегите себя. Храни Вас Бог.
Ваш С.”
Девушка (Марина – Сергею): “Мой Сереженька! Не знаю, с чего начинать.
То, чем и закончу: моя любовь к Вам бесконечна”.
Чтец: Я с вызовом ношу его кольцо!
Да, в Вечности – жена, не на бумаге!
Чрезмерно узкое его лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз.
Мучительно великолепны брови
В его лице трагически слились.
Пора-пора-пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей.
Отказываюсь – жить.
С волками площадей.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
“Пригвождена…”
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что – невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем,
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем.
Пересмотрите всё мое добро,
Скажите – или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей ладони – горстка пепла!
И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
– Помолись дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем.
Ведущий: На кладбище в Елабуге есть такая надпись: “В этой части кладбища похоронена Марина Цветаева”.
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала – тоже
Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куриной
И маков набрав букет;
Что звали меня Мариной;
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь могила,
Что я появляюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед.
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
И пусть тебя не смущает
В заключении звучит песня - «Молитва» .
Литературно- музыкальный сценарий о жизни и творчестве М.И.Цветаевой.
Ведущий.
Марина Цветаева родилась в Москве 9 сентября в 1892 г. и прожила в ней большую часть жизни.
Ключом к жизни и творчеству М. Цветаевой стали для нас ее слова: "Я не люблю жизни как таковую, для меня она начинает значить, т. е. обретать смысл и вес, - только преображенная, - т. е. в искусстве".
Звучит I часть (Модерато) Концерта № 2 для фортепиано с оркестром Рахманинова, на фоне музыки слова: "Трудно говорить о такой безмерности, как поэт... (М. Цветаева. "Слово о Бальмонте").
Чтец.
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Ведущий. В дневнике матери есть строчки: "Четырехлетняя моя Маруся ходит вокруг меня и все складывает слова в рифмы - может быть, будет поэт?".
Ведущий. Отец, Иван Владимирович Цветаев, в 29 лет уже был профессором Московского университета, создатель первого в дореволюционной России Государственного музея изобразительных искусств. Мария Александровна Цветаева была незаурядным человеком. Упоение музыкой, громадный талант, способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью... "...она открыла им (детям) глаза на никогда не изменяющее человеку вечное чудо природы, одарила их многими радостями детства, волшебством семейных праздников, рождественских елок, дала им в руки лучшие в мире книги..."
Звучит "Лунная" соната.
На экране репродукция картины Наумова "Дуэль".
Ведущий:
"...была картина в спальне матери - "Дуэль"... "Первое, что я узнала о Пушкине, это - что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт... мой первый поэт, и моего первого поэта - убили". "А затем был "Памятник Пушкина"... "Мне нравилось... к нему бежать и, добежав, обходить..." "Пушкин меня заразил любовью..." ..."том, огромный сине-лиловый том с золотой надписью вкось - "Собрание сочинений А. С. Пушкина". ..."
Мне было шесть, и это был мой первый музыкальный год... Давали сцену из "Русалки", потом Рогнеду - и: "Евгений Онегин"... (Музыка: фрагмент увертюры к опере Чайковского "Евгений Онегин".)
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.
Мать спросила: "Что же тебе, Муся, понравилось?"
Марина: "Татьяна и Онегин".
Мать: "Но как же это может быть?... Ну что ты там могла понять?"
"Моя первая любовная сцена была не любовная: он НЕ любил (я это поняла)... она любила, он ушел, она осталась... Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви".
Звучит песня из кинофильма "Ирония судьбы". Муз. М. Таривердиева, ел. Цветаевой. «Мне нравится, что вы больны не мной!»...
Ведущий: М.Цветаева. "Но еще одно, не одно, а многое, предопределил во мне "Евгений Онегин". Если я потом всю жизнь... первая писала, первая протягивала руку и руки, не страшась суда, то только потому, что на заре моих дней... Татьяна это на моих глазах – сделала. И если я потом, когда уходили (всегда - уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей".
Ведущий.
"Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества".
Звучит песня из кинофильма "Ирония судьбы". Муз. М. Таривердиева, сл. М. Цветаевой - "Хочу у зеркала, где муть"
Ведущий. В 1910 году, еще не сняв гимназической формы, тайком от семьи выпустила Марина первый поэтический сборник - "Вечерний альбом". Его заметили. Первый заметил ее стихи поэт Волошин, встретился с Мариной, написал статью на ее сборник, а затем стихи.
Чтец.
Вот четверостишие из него:
Кто вам дал такую ясность красок?
Кто вам дал такую точность слов,
Смелость все сказать от детских ласок
До весенних новолунных снов?
Ведущий. Макс Волошин знакомит Марину с Сергеем Эфроном, будущим мужем Марины. Они встретились 5 мая 1911 г. на морском берегу, семнадцатилетний и восемнадцатилетняя Марина. Марину поразила его внешность:
Звучит вальс № 3 Шопена.
Ведущий. "Обвенчались Сережа и Марина в январе 1912 г., и короткий промежуток между встречей их и началом первой мировой войны был единственным в их жизни периодом бестревожного счастья".
Марина Цветаева: "Аля-Ариадна Эфрон родилась 5 сентября 1912 г., в половине шестого, под звон колоколов".
Чтец.
Девочка! - Царица бала!
Или схимница - Бог весть!
- Сколько времени? - Светало.
Кто-то мне ответил: - Шесть.
Чтобы тихая в печали,
Чтобы нежная росла, -
Девочку мою встречали
Ранние колокола.
Ведущий.
Первая мировая война, год 1914.
«В 1914 году Сережа отправляется на фронт с санитарным поездом... в качестве брата милосердия». После Октября Сергей Эфрон был в рядах белой армии. Цветаева голодала, к этому времени у нее было двое детей: Ариадна и Ирина. Пришлось отдать детей в Кунцевский приют, где умирает ее дочь Ирина.
В сборнике "Лебединый стан" прославляет белое движение не по политическим мотивам, а потому, что там был ее возлюбленный. С 1914 г. по 1922 год, вплоть до отъезда за границу, Цветаева жила в Москве. В течение 17 лет жизни в Германии, Чехословакии, Франции мысленно возвращалась к своему дому в Москве, к этому времени уже разрушенному. В 1933 г. в Париже ее спросили о том, что ее забыли, она ответила, что "ее просто не знают".
С 1912 по 1920 год - ни одной книги.
За границей - без читателя, в России - без книг.
Уезжает к мужу, к любимому. (3 года в Праге.)
Рождается сын - Георгий, очень светлый и счастливый период; издается сборник "Разлука" и "Психея", "Ремесло", "Царь-девица", "К Блоку"; 1928 г. "После России": - перестали издавать. В эмиграции она, увы, не прижилась - возникает общество "Дружбы с СССР", и муж ее - активный деятель этого союза; на западе их воспринимают чуть ли не как предателей и отступников.
В 1939 г. вернулась с сыном в Россию, вслед за мужем, за дочерью. Они там с 1937 г. Цветаеву терзают две боли: боль за сына и боль ее самой за Россию. Сын ее и дитя России ведь - но родины нет, ее предстоит обрести - в стихах глубочайший психологический анализ.
Чтец Из дневника:
"Если бы мне сейчас пришлось умереть, я бы дико жалела мальчика, которого люблю, какого-то тоскливого, умиленного, благодарною любовью. Алю бы я жалела за другое и по-другому. Аля бы меня никогда не забыла, мальчик бы меня никогда не вспомнил...
Буду любить его - каким бы он ни был: не за красоту, не за дарование, не за сходство, за то, что он есть.
Мальчиков нужно баловать, - им, может быть, на войну придется".
У нее есть цикл стихов «Стихи к сыну».
Ведущий.
В Москве Цветаева оказалась в отчаянном положении, вот часть ее письма Павленко, писателю, заместителю А. А. Фадеева, секретаря Союза советских писателей.
"Многоуважаемый т. Павленко.
Вам пишет человек в отчаянном положении. Нынче 27-е августа, а 1-го мы с сыном, со всеми нашими вещами и целой библиотекой - на улице, потому что в комнату, которую нам сдали временно, въезжают обратно ее владельцы. Начну сначала.
18-го июня 1939 г., год с лишним назад, я вернулась в Советский Союз с 14-летним сыном и поселилась в Большеве, в поселке Новый Быт, на даче, в той половине, где жила моя семья, приехавшая на 2 года раньше.
27 августа (нынче годовщина) была на этой даче арестована моя дочь, а 10-го октября - и муж. Мы с сыном остались совершенно одни, доживали, топили хворостом, который собирали в саду. Я
обратилась к Фадееву за помощью. Он сказал, что у него нет ни метра. На даче стало всячески нестерпимо, мы просто замерзали, и 10 ноября... мы с сыном уехали в Москву, к родственнице, где месяц ночевали в передней без окна на сундуках, а днем бродили, т. к. наша родственница давала уроки дикции и мы ей мешали". Далее Цветаева описывает свои мытарства: "... мой сын, непривычный к такому климату, непрерывно болел, болела и я, к весне дойдя до кровохарканья. Жизнь была очень тяжелая и мрачная". Положение безвыходное. Исхода не вижу. Взываю к помощи". Вот так встретила Родина Цветаеву, стихов ее никто не помнил.
Есть у Цветаевой цикл стихов о Блоке. Блок у нее - "рыцарь без укоризны, почти божество". Хотя с ним была не знакома. Она очень ценила Пастернака. Их близость в философичности и интеллектуальности...
Б. Пастернак: "Марина, золотой мой друг, изумительное, сверхъестественно родное предназначенье, утренняя дымящаяся моя душа, Марина...
Какие удивительные стихи Вы пишете! Как больно, что сейчас Вы больше меня. Вообще - Вы - возмутительно большой поэт... О, как я Вас люблю, Марина! Так вольно, так прирожденно, так обогащающее ясно".
Цветаева: "О Борис, Борис, как я вечно о тебе думаю..."
Ведущий.
Но годы шли... Устали Пастернаковы письма... Марина перестала вызывать их на себя...
Незадолго до смерти.
Цветаева:
"Мне все эти дни хочется написать свое завещание. Мне вообще хотелось бы не – быть..."
Война... В 1941 г. с сыном уехала в Елабугу. Неустроенность...
Мысли о муже, кризис, тоска, полное одиночество, полная депрессия.
3 августа 1941 г. покончила с собой. Тут и настиг ее "одиночества верховный час".
Из беседы А. Ахматовой с Ариадной.
Чтец Эфрон: ".. .Я знаю, существует легенда о том, что она покончила с собой, якобы заболев душевно, в минуту душевной депрессии - не верьте этому. Ее убило то время, нас оно убило, как оно убивало многих, как оно убивало и меня. Здоровы были мы - безумием было окружающее: аресты, расстрелы, подозрительность, недоверие всех ко всем и ко вся. Письма вскрывались, телефонные разговоры подслушивались; каждый друг мог оказаться предателем, каждый собеседник - доносчиком; постоянная слежка, явная, открытая".
Ведущий
(читает строки из стихотворения Цветаевой)
:
...Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Слова ее были пророческими. Интерес и любовь к поэзии Цветаевой возрастает с каждым годом.
В заключение звучит (на сл. Цветаевой м уз М. Мягкова) "Уж сколько их..."
Уж сколько их упало в эту бездну.
Разверстую вдали.
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось, и зелень глаз моих,
И нежный голос, и золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все, как будто бы под небом
И не было меня.
Изменчивой, как дети в каждой мине
И так недолго знать, любившей час,
Когда дрова в камине становятся золой.
Виолончель и кавалькады в чаще и колокол
В селе
Меня такой живой и настоящей на ласковой земле.
Чужие и свои,
И с просьбой о любви.
(Проигрыш)
За то, что мне прямая неизбежность,
Прощение обид.
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид.
За быстроту стремительный событий,
За правду и игру.
Послушайте, меня ещё любите
За то, что я умру.
(Проигрыш)
К вам всем, что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои,
Я обращаюсь с требованием веры
И с просьбой о любви.
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«СОШ р. п. Соколовый Саратовского района Саратовской области»
Сценарий литературной гостиной по творчеству
Марины Ивановны Цветаевой
«Болью и счастьем пронзённая жизнь»
2012 г.
Слайд
Слайд (отрывок видео)
В молчанье твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
Б. Пастернак
Слайд
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Так написала о дне своего рождения Марина Цветаева - одна из неугасимых звезд на небосклоне русской поэзии. Рябина навсегда вошла в геральдику ее поэзии. Пылающая и горькая, на излете осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей зимой забвения.
Слайд
Шопен. "Вальс" (№ 7 до-диез минор). Звучит громко, а затем идет фоном
Никто не скажет о поэте лучше и полнее, чем его стихи.
Цветаева очень рано ощутила силу своего дара. В мае 1913 года в Крыму, в Коктебеле, Марина создала ныне широко известное стихотворение без названия, которое стало своеобразным предсказанием:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Вчера еще гремевшие поэты со звонкими именами и роскошными репутациями поодиночке и группами уходили в небытие. В то же самое время насильственно отдаленные от читателя, замалчиваемые, опальные, проклятые властью и ее слугами поэты выходили на первый план и по праву овладевали вниманием читателей. "И главное - я ведь знаю, как меня будут любить... через сто лет", - писала Цветаева. Утечет много воды, и не только воды, но и крови, потому что жизнь Марины Цветаевой, ее творчество пришлись на 10-30-е годы катастрофического 20-го века.
Слайд
О своём детстве Марина всегда вспоминала с теплотой и душевностью. В её дневниках каждая страница полна любовью к родным людям. Уже в четыре года девочка умела читать, а в восемь лет уже писала свои первые стихи. Родители прочили дочери великое будущее и оказались правы. Детство и юность Марины отчасти прошли в Москве, отчасти за границей: в Италии, Швейцарии, Германии, Франции. Она росла и воспитывалась под надзором бонн и гувернанток. В 16 лет закончила гимназию и уехала в Париж. В Сорбонне продолжила образование по специальности "старофранцузская литература".
«В париже».
Дома до звёзд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Всё та же тайная тоска.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана,
Как там, в покинутой Москве.
В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И боль, как прежде, глубока.
Слайд
Марина Ивановна родилась 26 сентября 1892 года в Москве, в интеллигентной семье. Домашний мир и быт ее семьи были пронизаны постоянным интересом к искусству. Отец её, самостоятельно, благодаря личным способностям и великому трудолюбию, достиг известности как филолог-профессор Московского университета. Как искусствовед – основатель Музея изобразительных искусств (ныне Музей имени А. С. Пушкина в Москве). Иван Владимирович Цветаев был также директором Румянцевского музея. Мать, Мария Александровна, была талантливой пианисткой, восхищавшей своей игрой самого А. Рубинштейна. Не удивительно, что и Марина была образованнейшим человеком.
Слайд
С детства она была погружена в атмосферу А. Пушкина, в юности открыла для себя Гете и немецких романтиков. Очень рано ощутила в себе некий "тайный жар", "скрытый двигатель жизни" и назвала его "любовь". "Пушкин меня заразил любовью. Словом - любовь". На протяжении всей жизни в Цветаевой неугасимо горел душевный и творческий костер любви к дорогим "теням минувшего", к "святому ремеслу поэта", к Родине, к природе, к живущим людям, к друзьям и подругам.
Слайд
«Наши царства»
Владенья наши царственно-богаты,
Их красоты не рассказать стиху:
В них ручейки, деревья, поле, скаты
И вишни прошлогодние во мху.
Мы обе - феи, добрые соседки,
Владенья наши делит темный лес.
Лежим в траве и смотрим, как сквозь ветки
Белеет облачко в выси небес.
Мы обе - феи, но большие (странно!)
Двух диких девочек лишь видят в нас.
Что ясно нам - для них совсем туманно:
Как и на всe -- на фею нужен глаз!
Нам хорошо. Пока еще в постели
Все старшие, и воздух летний свеж,
Бежим к себе. Деревья нам качели.
Беги, танцуй, сражайся, палки режь!..
Но день прошел, и снова феи -- дети,
Которых ждут и шаг которых тих...
Ах, этот мир и счастье быть на свете
Ещe невзрослый передаст ли стих?
Слайд Звучит романс М. Таривердиева "У зеркала" на стихи М. Цветаевой.
Любовь к родине – истинно поэтическое свойство. Без любви к Родине, пожалуй, нет поэта. И путь Цветаевой в поэзии отмечен многими знаками этой любви-вины, любви-преданности, любви-зависимости, любви, которая, наверное, диктовала даже и ошибочные поступки в её жизни.
«Простите меня, мои горы!
Простите меня, мои реки!!
Простите меня, мои нивы!
Простите меня, мои травы!»
Мать – крест надевала солдату,
Мать с сыном прощались навеки…
И снова из сгорбленной хаты:
«Простите меня, мои реки!»
Как поэт и личность она развивалась стремительно, и уже через какие-то год-два, прошедшие после первых наивно отроческих стихов, была другою. За это время перепробовала разные маски, равные голоса и темы. Успела побывать в образах грешницы, куртизанки, цыганки - все эти "примерки" оставили в ее творчестве прекрасные и яркие стихи. Через всю жизнь, через все скитания, беды и несчастья она пронесла любовь к Родине, русскому слову, к русской истории. В одном из ее стихотворений - "Генералам 1812 года" - речь идет о братьях Тучковых, участник Бородинского сражения, двое из которых погибли в бою.
Слайд
Звучит романс на стихотворение "Генералы 1812 года". (исполнят девочки 11 кл.)
Слайд Посвящено это стихотворение мужу Марины - Сергею Яковлевичу Эфрону. Замуж Марина Цветаева вышла в январе 1912 года. Их семейная жизнь, в которую они вошли совсем юными (Марине исполнилось в ту пору 19, Сергею на год меньше), сначала была безоблачной, но недолго. И эти первые 5-6 лет были, вероятно, самыми счастливыми по сравнению со всеми последующими годами.
Она много писала, вдохновленная Эфроном. Если сказать, что Марина любила мужа, значит, ничего не сказать: она его боготворила.
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах, -
И на стволах, которым сотни зим...
И, наконец, - чтоб было всем известно!
Что ты любим, любим! любим! любим! -
Расписывалась - радугой небесной.
Где-то в начале совместной жизни она сказала: Только при нем я могу жить так, как живу: совершенно свободно". Он был единственным, кто ее понял и, поняв, полюбил. Сергея не устрашила ее сложность, противоречивость, особость, непохожесть на всех других.
А вообще, в жизни ее было много увлечений, но, как однажды сказала Марина Ивановна: "... всю жизнь напролет пролюбила не тех...". Ее доверчивость и неспособность вовремя понять человека - вот причины частых и горьких разочарований.
Слайд №14 Звучит романс А. Петрова "Под лаской плюшевого пледа" на стихи М. Цветаево й.
Стихотворение, пожалуй, одно из самых известных и проникновенных у Марины Цветаевой, так называемая песнь к любимому. «"Вчера еще в глаза глядел»".
Чтение стихотворения «"Вчера еще в глаза глядел»
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"
И слезы ей - вода, и кровь -
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала - копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать",- ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?
Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Самo - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала!
Вряд ли найдется человек, который не слышал бы удивительных строк
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не поплывет под нашими ногами.
Как свежо и современно звучат стихи, а ведь написаны они в 1915 году. Обращены стихи к будущему мужу сестры М. Минцу.
Исполнение романса М. Таривердиева "Мне нравится" на стихи М. Цветаевой.
Слайд
В ноябре 1917 года муж Марины Сергей уехал на Дон, где формировались первые части Белой армии. Сергей был человек, безусловно, одаренный: в чем-то слабый, в чем-то - очень сильный духом. Россию он любил фанатично. И, служа в Белой армии, свято верил, что спасает Россию.
Белая гвардия - путь твой высок.
Черному дулу - пуля в висок.
Почти три года жила Марина в голодной красной Москве, не получая вестей от Сергея. Терпела не просто нужду, а нищету. На руках у нее остались две дочери: Ариадна - старшая, и Ирина - трех лет. Прокормиться было очень трудно, но она билась, старалась, как могла: ездила с мешочками по деревням менять вещи на сало и муку, стояла в очередях за пайковой селедкой, таскала саночки с гнилой картошкой. Однако эти поездки по деревням, попытки менять вещи на продукты всегда оканчивались не так, как бы надо, не так, как у всех... Она была слишком неумела в быту. Осенью 1919 года в самое тяжелое, голодное время Марина по совету знакомых отдала своих девочек в подмосковный приют, но вскоре забрала оттуда тяжело заболевшую Алю, а в феврале 20-го потеряла маленькую Иру, погибшую в приюте от голода и тоски.
Слайд
Стихотворение "Две руки"
Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были - по одной на каждую -
Две головки мне дарованы.
Но обеими - зажатыми -
Яростными - как могла! -
Старшую у тьмы выхватывая -
Младшей не уберегла.
Две руки - ласкать - разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки - и вот одна из них
За ночь оказалась лишняя.
Светлая - на шейке тоненькой -
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем непонято,
Что дитя мое в земле.
Пасхальная неделя 1920
Слайд
Таково было ее хождение по мукам. "Жизнь, где мы так мало можем...", -писала Цветаева. Зато сколь много она могла в своих тетрадях! Как ни удивительно, никогда еще не писала она так вдохновенно, напряженно и разнообразно. Но голос поэта резко изменился. Из ее стихов навсегда ушли прозрачность, легкость, певучая мелодика, искрящаяся жизнью и задором.
Слайд
Стихотворения "Пригвождена".
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.
Пересмотрите всё мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!
И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
Слайд
Читать стихи и поэмы Цветаевой между делом нельзя. Её поэзия требует встречной работы мысли. Но стихи ее узнаешь безошибочно: по особым, неповторимым ритмам, необщей интонации. Поэтесса безоглядно ломала инерцию старых, привычных для слуха ритмов. "Я не верю стихам, которые льются. Рвутся - да". Ее ритмика все время настораживает внимание. Это - как "физическое сердцебиение"...
Стихотворения «Приметы».
Точно гору несла в подоле --
Всего тела боль!
Я любовь узнаю по боли
Всего тела вдоль.
Точно поле во мне разъяли
Для любой грозы.
Я любовь узнаю по дали
Всех и вся вблизи.
Точно нору во мне прорыли
До основ, где смоль.
Я любовь узнаю по жиле,
Всего тела вдоль
Cтонущей. Сквозняком как гривой
Овеваясь гунн:
Я любовь узнаю по срыву
Самых верных струн
Горловых, - горловых ущелий
Ржавь, живая соль.
Я любовь узнаю по щели,
Нет! - по трели
Всего тела вдоль!
Слайд
С 1912 по 1920 год Марина Цветаева пишет непрерывно, но ни одной книги не вышло. Только несколько случайных стихов в петербургских "Северных записках". Знали ее лишь только завзятые любители поэзии. Надо ли говорить, что для поэта это подлинная трагедия. Однажды, отвечая корреспонденту, с горечью сказавшему, что ее, Цветаеву, "не помнят" в России, она ответила: "Нет, голубчик, меня не "не помнят", а просто не знают". В эмиграции Цветаева не прижилась. Очень быстро выявились расхождения между нею и буржуазно-эмигрантскими кругами. Все чаще и чаще ее стихи, поэмы, проза отвергались и газетами, и журналами. В 1928 году появился последний прижизненный сборник "После России", включивший в себя стихи 22-25-го годов. Но ведь Цветаева писала по крайней мере еще 15 лет.
Нищета, унижение, бесправие окружили поэта со всех сторон, и лишь с помощью нескольких друзей, помогавших ей материально, она могла сводить концы с концами. "В Париже бывали дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удалось подобрать на рынке", - вспоминала Марина Ивановна. У Сергея заработки случайные. Найти же постоянную работу невозможно - Франция охвачена безработицей. Вместе с разочарованием в эмиграции приходило понимание, что ее читатель там, на родине, что русское слово может найти отклик прежде всего в русской душе.
Стихотворение «Тоска по родине!»
Тоска по родине! Давно
Разоблачённая морока!
Мне совершенно всё равно -
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошёлкою базарной
В дом, и не знающий, что - мой,
Как госпиталь или казарма.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично - на каком
Непонимаемой быть встречным!
…
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё - равно, и всё - едино.
Но если по дороге - куст
Встаёт, особенно - рябина…
Слайд
Письма ее знакомым и близким полны сетований на одиночество и беспросветную нужду. Но в письмах были и стихи... Главным адресатом ее стихов в России, в Москве, был Пастернак. Его мнением она дорожила. "Когда пишу, я ни о чем не думаю, кроме вещи, потом когда напишу, - о тебе...".
Пастернаку Цветаева посвятила много стихов. Стихотворение «Расстояния, версты мили» написано в марте 1925 года.
Стихотворение "Расстояние: версты, мили...".
Расстояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это - сплав
Вдохновений и сухожилий...
Не рассорили - рассорили,
Расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили - растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж, ну который - март?!
Разбили нас - как колоду карт!
Спустя годы это стихотворение обрело особое звучание, явно выходя за рамки личного поэтического послания. Версты, дали, мили разделяли в послереволюционные годы не только двух прекрасных поэтов. Крутые исторические события 1917 года расслоили и развели по разным концам земли множество замечательных людей России, разлучили надолго, а то и навсегда с Родиной.
Слайд
Стихи, преодолевая все препоны, воздвигнутые на их пути сталинским режимом, текли в Россию, их везли знакомые и незнакомые, их заучивали и запоминали. Правда, приходилось читать стихи с опозданием, редко, и оседали они в столах у любителей поэзии в ожидании... когда же "моим стихам настанет свой черед...". Черед настал, и очень скоро - в тридцать девятом, когда Марина Ивановна появилась в Москве.
Вернулась в Россию Марина Ивановна с сыном 18 июня 1939 года. Дочь и муж - двумя годами раньше. Наконец семья воссоединилась. Все вместе они жили в подмосковном поселке Болшево. Но это последнее счастье длилось недолго: в августе арестовали дочь, в октябре - мужа. Семья Цветаевой-Эфрон вернулась в Россию в жестокое время. Тех, кто приезжал из-за рубежа, или тех, кто побывал в командировке за рубежом, считали потенциальными шпионами.
Марина Ивановна осталась с сыном без квартиры, без средств к существованию. "Уж коль впустили, то нужно дать хоть какой-то угол! И у дворовой собаки есть конура. Лучше бы не впускали: если так..." -это из писем, разговоров со знакомыми.
Стихотворение « Я тебя отвоюю…»
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес - моя колыбель, и могила - лес,
Оттого что я на земле стою - лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою - как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя - замолчи!-
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты -
О проклятие!- у тебя остаешься - ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир,-
Оттого, что мир - твоя колыбель, и могила - мир!
Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь, Марина Ивановна занималась переводами. Осенью 1940 года Гослитиздат вознамерился издать маленький сборник ее стихов, но и он был отвергнут.
Слайд
В начале войны Марина Ивановна вместе с сыном эвакуировалась в составе писательской организации в Чистополь, а затем в небольшой городок Елабугу на Каме. Но в Елабуге навис ужас остаться без работы. Надеясь получить что-нибудь в Чистополе, где, в основном, находились эвакуированные московские литераторы, Марина Ивановна съездила туда, получила согласие на прописку и оставила заявление: "В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года"
(На фоне метронома) "... Я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня - все меньше и меньше... Все уродливо и страшно... Я не хочу умереть. Я хочу не быть..."
Стихотворение «Не думаю, не жалуюсь, не спорю»
Не думаю, не жалуюсь, не спорю.
Не сплю.
Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,
Ни к кораблю.
Не чувствую, как в этих стенах жарко,
Как зелено в саду.
Давно желанного и жданного подарка
Не жду.
Не радуют ни утро, ни трамвая
Звенящий бег.
Живу, не видя дня, позабывая
Число и век.
На, кажется, надрезанном канате
Я - маленький плясун.
Я - тень от чьей-то тени. Я - лунатик
Двух темных лун.
Чтение стихотворения "Знаю, умру на заре!"
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух - не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле!- Неба дочь!
С полным передником роз!- Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре!- Ястребиную ночь
Бог не пошлет по мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари - и ответной улыбки прорез...
Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Слайд
Свидетельство о смерти было выдано сыну 1 сентября. В графе "Род занятий умершей" написано - "эвакуированная".
Марина Цветаева похоронена на Петропавловском кладбище в Елабуге. Точное расположение её могилы неизвестно. На той стороне кладбища, где находится её затерявшаяся могила, в 1960 году сестра поэтессы, Анастасия, установила крест, а в 1970 году было сооружено гранитное надгробие.
Звучит "Аве Мария" И. Баха, Ш. Гуно.
"Нет в мире виноватых", - сказал когда-то Шекспир. Но может быть, тот великий, который скажет когда-нибудь, что все виноваты, будет не менее прав.
Послеживая сегодня жизненный путь Марины Цветаевой, читая ее стихи и прозу, видишь, сколько испытаний выпало на долю этой русской интеллигентки. И хочется помочь, и не можешь. Ей, наверное, хотелось пронзительно крикнуть в самые тяжелые минуты: "Что я вам сделала, люди, если чувствую себя несчастнейшей из несчастных, самым обездоленным человеком?!"
Б. Пастернак.
Памяти Марины Цветаевой.
Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя умершей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестер.
Что делать мне тебе в угоду?
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
Bсегда загадочны утраты.
В бесплодных розысках в ответ
Я мучаюсь без результата:
У смерти очертаний нет.
Тут все - полуслова и тени,
Обмолвки и самообман,
И только верой в воскресенье
Какой-то указатель дан.
Зима - как пышные поминки:
Наружу выйти из жилья,
Прибавить к сумеркам коринки,
Облить вином - вот и кутья.
Пред домом яблоня в сугробе,
И город в снежной пелене -
Твое огромное надгробье,
Как целый год казалось мне.
Лицом повернутая к богу,
Ты тянешься к нему с земли,
Как в дни, когда тебе итога
Еще на ней не подвели.
Список использованной литературы
- М.И. Цветаева Сборник стихов. М.,1999.
- Стихотворение Е. Евтушенко «Помнишь гераневая Елабуга…»
- Саакянц А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М., 1997.
- Наталья Дали Творчество Цветаевой в эмиграции М.2010.
Использованные материалы и Интернет-ресурсы
- Шопен. "Вальс" (№ 7 до-диез минор).
- М. Таривердиев "У зеркала" на стихи М. Цветаевой
- П. Гапон. "Оборванные струны"
- А. Петрова "Под лаской плюшевого пледа" на стихи М. Цветаевой
- М. Таривердиев "Мне нравится" на стихи М. Цветаевой
- "Аве Мария" И. Бах, Ш. Гуно.
- http://www.tsvetayeva.com/letters/let_pasternak.php">Наследие Марины Цветаевой: Переписка Марины Цветаевой с Борисом Пастернаком: Души начинают видеть
- http://www.biografii.ru/biogr_dop/cvetaeva_m_i/cvetaeva_m_i.php