Николай II. Правда и ложь

Катастрофа на Ходынском поле

Паническая давка, случившаяся в Москве 18 (30) мая 1896 года в день народных гуляний по случаю коронации императора Николая II, получила название Ходынской катастрофы

Ходынское поле было достаточно большим (около одного квадратного километра), однако рядом с полем проходил овраг, а на самом поле было много промоин и ям. Служившее ранее учебным плацем для войск московского гарнизона, Ходынское поле ранее не использовалось для народных гуляний. По его периметру были построены временные «театры», эстрады, балаганы, лавки, в том числе 20 деревянных бараков для бесплатной раздачи водки и пива и 150 ларьков для раздачи бесплатных сувениров - подарочных кульков, в которых были разложены булки, куски вареной колбасы, пряники и фаянсовые кружки с портретом царя.

Помимо этого, устроители гуляний предполагали разбрасывать в толпе мелкие монеты с памятной надписью. Начало гулянья было назначено на 10 часов утра 18(30) мая, но уже с вечера 17(29) мая на поле стали прибывать со всей Москвы и окрестностей люди (зачастую семьями), привлеченные слухами о подарках и раздаче денег.

В пять часов утра 18 (30) мая толпа, жаждущая открытия буфетов, бараков и раздачи даров, в общей сложности насчитывала не менее 500 тысяч человек.
1800 полицейских не смогли сдержать толпы, когда по ней прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», и потому на всех подарков не хватит. Люди через ямы и канавы, которые по случаю праздника лишь прикрыли досками и присыпали песком, ринулись к временным деревянным строениям. Настилы, прикрывавшие колдобины, рухнули, люди падали в них, не успевая подняться: по ним уже бежала толпа.

Раздатчики, понимая, что народ может снести их лавки и ларьки, стали бросать кульки с едой прямо в толпу, что лишь усилило сутолоку. Сметенные людской волной полицейские ничего не могли сделать. Лишь после прибытия подкреплений толпы рассеялись, оставив на поле тела затоптанных и изувеченных людей.

О случившемся доложили великому князю Сергею Александровичу и императору Николаю II. Они не стали отменять свой праздничный обед в Петровском дворце (недалеко от Ходынского поля). В 12 часов дня императорский кортеж, едущий во дворец, встретил на дороге подводы с телами убитых и раненых, закрытые рогожами. На самом же Ходынском поле оставшиеся в живых приветствовали проезжающего императора криками «Ура!», оркестрами, исполнявшими «Боже, царя храни!» и «Славься!». Для аристократии празднества по случаю коронации продолжились вечером в Кремлевском дворце, а затем приемом у французского посла.

По официальным данным, на Ходынском поле погибли 1389 человек, 1500 получили увечья. Правительство старалось скрыть от общества масштабы случившегося, на каждую семью погибшего выделили по 1000 рублей, сирот определи в приюты, похороны провели за счет казны. На Ваганьковском кладбище сохранился памятник, посвященный жертвам Ходынской катастрофы.

Источник:
Фото с сайта: Wikipedia

Воспоминания Владимира Гиляровского

В 1896 году, перед коронационными торжествами, ко мне приехал М. А. Саблин и от имени редакции просил меня давать для газеты описания событий, связанных с торжествами.

Около двухсот русских и иностранных корреспондентов прибыло к этим дням в Москву, но я был единственный из всех проведший всю ночь в самом пекле катастрофы, среди многотысячной толпы, задыхавшейся и умиравшей на Ходынском поле.

Накануне народного праздника вечером, усталый от дневной корреспондентской работы, я прямо из редакции «Русских ведомостей» решил поехать в скаковой павильон на Ходынку и осмотреть оттуда картину поля, куда с полудня шел уже народ.

Днем я осматривал Ходынку, где готовился народный праздник. Поле застроено. Всюду эстрады для песенников и оркестров, столбы с развешанными призами, начиная от пары сапог и кончая самоваром, ряд бараков с бочками для пива и меда для дарового угощения, карусели, наскоро выстроенный огромный дощатый театр под управлением знаменитого М. В. Лентовского и актера Форкатия и, наконец, главный соблазн - сотни свеженьких деревянных будочек, разбросанных линиями и углами, откуда предполагалась раздача узелков с колбасой, пряниками, орехами, пирогов с мясом и дичью и коронационных кружек.

Хорошенькие эмалевые белые с золотом и гербом, разноцветно разрисованные кружки были выставлены во многих магазинах напоказ. И каждый шел на Ходынку не столько на праздник, сколько за тем, чтобы добыть такую кружку. Каменный царский павильон, единственное уцелевшее от бывшей на этом месте промышленной выставки здание, расцвеченное материями и флагами, господствовало над местностью. Рядом с ним уже совсем не праздничным желтым пятном зиял глубокий ров - место прежних выставок. Ров шириной сажен в тридцать, с обрывистыми берегами, отвесной стеной, где глиняной, где песчаной, с изрытым неровным дном, откуда долгое время брали песок и глину для нужд столицы. В длину этот ров по направлению к Ваганьковскому кладбищу тянулся сажен на сто. Ямы, ямы и ямы, кое-где поросшие травой, кое-где с уцелевшими голыми буграми. А справа к лагерю, над обрывистым берегом рва, почти рядом с краем ее, сверкали заманчиво на солнце ряды будочек с подарками.

Когда я вышел из Чернышевского переулка на Тверскую, она кишела гуляющими москвичами, а вереницы рабочего народа с окраин стремились по направлению к Тверской заставе. Извозчиков по Тверской не пускали. Я взял у Страстного лихача, надел ему на шляпу красный кучерский билет, выданный корреспондентам для проезда всюду, и через несколько минут, лавируя среди стремительных толп, был на скачках и сидел на балконе членского павильона, любуясь полем, шоссе и бульваром: все кишело народом. Гомон и дым стояли над полем.

Во рву горели костры, окруженные праздничным народом.
- До утра посидим, а там прямо к будкам, вот они, рядом!

Оставив павильон, я пошел на Ходынку мимо бегов, со стороны Ваганькова, думая сделать круг по всему полю и закончить его у шоссе. Поле было все полно народом, гулявшим, сидевшим на траве семейными группами, закусывая и выпивая. Ходили мороженщики, разносчики со сластями, с квасом, с лимонной водой в кувшинах. Ближе к кладбищу стояли телеги с поднятыми оглоблями и кормящейся лошадью - это подгородные гости. Шум, говор, песни. Веселье вовсю. Подбираясь к толпе, я взял от театра направо к шоссе и пошел по заброшенному полотну железной дороги, оставшейся от выставки: с нее было видно поле на далеком расстоянии. Оно тоже было полно народом. Потом полотно сразу оборвалось, и я сполз по песку насыпи в ров и как раз наткнулся на костер, за которым сидела компания и в том числе мой знакомый извозчик Тихон от «Славянского базара», с которым я часто ездил.

Пожалуйте рюмочку с нами, Владимир Алексеевич! - пригласил он меня, а другой его сосед уж и стаканчик подает. Выпили. Разговариваем. Я полез в карман за табакеркой. В другой, в третий… нет табакерки! И вспомнилось мне, что я забыл ее на столе в скаковом павильоне. И сразу все праздничное настроение рухнуло: ведь я с ней никогда не расстаюсь.
- Тихон, я ухожу, я табакерку забыл!

И, несмотря на уговоры, встал и повернул к скачкам.

Поле гудело на разные голоса. Белеет небо. Стало светать. Прямо к скачкам пройти было невозможно, все было забито, кругом море народа. Я двигался посредине рва, с трудом лавируя между сидящими и прибывающими новыми толпами со стороны скачек. Душно было и жарко. Иногда дым от костра прямо окутывал всего. Все, утомленные ожиданием, усталые, как-то стихли. Слышалась кое-где ругань и злобные окрики: «Куда лезешь! Чего толкаешься!» Я повернул направо по дну рва навстречу наплывавшему люду: все стремление у меня было - на скачки за табакеркой! Над нами встал туман.

Вдруг загудело. Сначала вдали, потом кругом меня. Сразу как-то… Визг, вопли, стоны. И все, кто мирно лежал и сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами. Я не бросился за народом, упирался и шел прочь от будок, к стороне скачек, навстречу безумной толпе, хлынувшей за сорвавшимися с мест в стремлении за кружками. Толкотня, давка, вой. Почти невозможно было держаться против толпы. А там впереди, около будок, по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам. Прижали, а толпа сзади все плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную, спрессованную массу воющих людей. Кое-где выталкивали наверх детей, и они ползли по головам и плечам народа на простор. Остальные были неподвижны: колыхались все вместе, отдельных движений нет. Иного вдруг поднимет толпой, плечи видно, значит, ноги его на весу, не чуют земли… Вот она, смерть неминучая! И какая!

Ни ветерка. Над нами стоял полог зловонных испарений. Дышать нечем. Открываешь рот, пересохшие губы и язык ищут воздуха и влаги. Около нас мертво-тихо. Все молчат, только или стонут, или что-то шепчут. Может быть, молитву, может быть, проклятие, а сзади, откуда я пришел, непрерывный шум, вопли, ругань. Там, какая ни на есть,- все-таки жизнь. Может быть, предсмертная борьба, а здесь - тихая, скверная смерть в беспомощности. Я старался повернуть назад, туда, где шум, но не мог, скованный толпой. Наконец, повернулся. За мной возвышалось полотно той же самой дороги, и на нем кипела жизнь: снизу лезли на насыпь, стаскивали стоящих на ней, те падали на головы спаянных ниже, кусались, грызлись. Сверху снова падали, снова лезли, чтобы упасть; третий, четвертый слой на голову стоящих. Это было именно то самое место, где я сидел с извозчиком Тихоном и откуда ушел только потому, что вспомнил табакерку.

Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы.

Впереди что-то страшно загомонило, что-то затрещало. Я увидал только крыши будок, и вдруг одна куда-то исчезла, с другой запрыгали белые доски навеса. Страшный рев вдали: «Дают!.. давай!.. дают!..» - и опять повторяется: «Ой, убили, ой, смерть пришла!..»

И ругань, неистовая ругань. Где-то почти рядом со мной глухо чмокнул револьверный выстрел, сейчас же другой, и ни звука, а нас все давили. Я окончательно терял сознание и изнемогал от жажды.

Вдруг ветерок, слабый утренний ветерок смахнул туман и открыл синее небо. Я сразу ожил, почувствовал свою силу, но что я мог сделать, впаянный в толпу мертвых и полуживых? Сзади себя я услышал ржание лошадей, ругань. Толпа двигалась и сжимала еще больше. А сзади чувствовалась жизнь, по крайней мере ругань и крики. Я напрягал силы, пробирался назад, толпа редела, меня ругали, толкали.

Оказалось, что десяток конных казаков разгонял налезавших сзади, прекращая доступ новым, прибывавшим с этой стороны. Казаки за шиворот растаскивали толпу и, так сказать, разбирали снаружи эту народную стену. Это понял народ и двинулся назад, спасая свою жизнь. Я бросился среди убегавших, которым было уже не до кружки и не до подарка, и, вырвавшись, упал около забора беговой аллеи. Я рвал траву и ел, это утоляло жажду, и я забылся. Сколько времени это продолжалось - не знаю. Когда пришел в себя, почувствовал, что лежу на камне. Полез в задний карман и нашел там табакерку… Я лежал на ней и думал - камень!
- К черту смерть! К черту Ходынка! Вот она где!

Я воскрес, смотрю на сверкающее солнце и сам не верю. Открываю, нюхаю. И всю усталость, весь ужас пережитого как рукой сняло. Я никогда и ничему так не радовался, как этой табакерке. Это был подарок моего отца.

«Береги на счастье», - сказал он мне, даря ее еще в 1878 году, когда я приехал к нему, вернувшись с турецкой войны. И это счастье я чувствовал.

В этот миг я думал только об одном - попасть домой, взять ванну и успокоить своих. Я забыл и газеты и корреспондентскую работу, мне противно было идти на Ходынку. Я бросился по аллее к шоссе мимо стремящихся туда и оттуда толп, галдевших, торопившихся. На мое счастье, из скаковой аллеи выезжал извозчик. Я вскочил на пролетку, и мы поехали по шоссе, кипящему народом. Извозчик мне что-то говорил, но я не понимал, с восторгом нюхал табак, а у Тверской заставы, увидав разносчика с апельсинами, остановил лошадь, схватил три апельсина, взяв деньги из промокшей насквозь от пота пачки новеньких кредиток. Съел сразу два апельсина, а третьим, разорвав пополам, вытер себе пылавшее лицо.

Навстречу громыхали пожарные фуры, шли наряды полиции.
В Столешниковом переулке, расплатившись с извозчиком, я тихо своим ключом отпер дверь квартиры, где все еще спали, и прямо - в ванную; напустил полную холодной воды, мылся, купался.

Несмотря на душистое мыло, все же чувствовалось зловоние. Мое разорванное, провонявшее пальто я спрятал в дрова, прошел в кабинет и через минуту уснул.
В девять часов утра я пил в семье чай и слушал рассказы об ужасах на Ходынке:
- Говорят, человек двести народу передавили! Я молчал.

Свежий и выспавшийся, я надел фрак со всеми регалиями, как надо было по обязанностям официального корреспондента, и в 10 часов утра пошел в редакцию. Подхожу к Тверской части и вижу брандмейстера, отдающего приказание пожарным, выехавшим на площадь на трех фурах, запряженных парами прекрасных желтопегих лошадей. Брандмейстер обращается ко мне:
- Поглядите, Владимир Алексеевич, последние пары посылаю!
И объяснил, что с Ходынки трупы возят.

Я вскочил на фуру без пальто, во фраке, в цилиндре, и помчался. Фуры громыхали по каменной мостовой. Народу полна Тверская.

Против фабрики Сиу, за заставой, повстречались две пожарные фуры, полные покойников. Из-под брезентов торчат руки, ноги и болтается ужасная голова.

Никогда не забыть это покрытое розовой пеной лицо с высунутым языком! Навстречу ехали такие же фуры.

По направлению к Москве плетется публика с узелками и кружками в руках: подарки получили!

У бегущих туда на лицах любопытство и тревога, у ползущих оттуда - ужас или безразличие.

Я соскочил с фуры: не пускают. Всемогущий корреспондентский билет дает право прохода. Я иду первым делом к наружной линии будок, которые на берегу рва, я их видел издали утром из-под насыпи. Две снесены, у одной сорвана крыша. А кругом - трупы… трупы…

Описывать выражение лиц, описывать подробности не буду. Трупов сотни. Лежат рядами, их берут пожарные и сваливают в фуры.

Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.

Многие сотни! А сколько еще было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома! Погиб и мой извозчик Тихон, как я узнал уже после.

Я сполз вниз по песчаному обрыву и пошел между трупами. В овраге они еще лежали, пока убирали только с краев. Народ в овраг не пускали. Около того места, где я стоял ночью, была толпа казаков, полиции и народа. Я подошел. Оказывается, здесь находился довольно глубокий колодец со времен выставки, забитый досками и засыпанный землей. Ночью от тяжести народа доски провалились, колодец набился доверху рухнувшими туда людьми из сплошной толпы, и когда наполнился телами, на нем уже стояли люди. Стояли и умирали. Всего было вынуто из колодца двадцать семь трупов. Между ними оказался один живой, которого только что перед моим приходом увели в балаган, где уже гремела музыка.

Праздник над трупами начался! В дальних будках еще раздавались подарки. Программа выполнялась: на эстраде пели хоры песенников и гремели оркестры.

У колодца я услыхал неудержимый смех. Вынутые трупы лежали передо мной, два в извозчичьих халатах, и одна хорошо одетая женщина с изуродованным лицом была на самом верху - лицо ногами измято. Сначала из колодца достали четверых мертвых, пятый был худощавый человек; оказался портной с Грачевки.

Живой этот! - кричит казак, бережно поднимая его кверху из колодца. Поднятый шевелил руками и ногами, глубоко вздохнул несколько раз, открыл глаза и прохрипел:
- Мне бы пивца, смерть пить хотца! И все расхохотались.
Когда мне это рассказывали, тоже хохотали.

Нашли офицера с простреленной головой. Тут же валялся револьвер казенного образца. Медицинский персонал ходил по полю и подавал помощь тем, у кого были признаки жизни. Их развозили по больницам, а трупы на Ваганьково и на другие кладбища.

В два часа я уже был в редакции, пришел в корректорскую и сел писать, затворив дверь. Мне никто не мешал. Закончив, сдал метранпажу на набор. Меня окружили наборщики с вопросами и заставили прочитать. Ужас был на всех лицах. У многих слезы. Они уже знали кое-что из слухов, но все было туманно. Пошли разговоры.

На беду это! Не будет проку в этом царствовании! - самое яркое, что я слышал от старика наборщика. Никто не ответил на его слова, все испуганно замолчали… и перешли на другой разговор.

Метранпаж сказал:
- Надо подождать редактора!
- Наберем! Давай набирать! - закричали наборщики.
- В гранках редактор прочтет! - И десятки рук потянулись к метранпажу.
- Наберем! - И, разделив на куски, стали набирать. Я вернулся домой пешком - извозчиков не было - и, не рассказывая подробностей пережитого, лег спать. Проснулся на другое утро в 8 часов и стал готовиться к работе. Подали «Московские ведомости», «Московский листок». О катастрофе ничего не нашел. Значит, запретили! Собрался перед работой забежать в «Русские ведомости», взять на память грядущим поколениям гранки статьи, если успели набрать. Принесли наконец «Русские ведомости». Глазам не верю: ХОДЫНСКАЯ КАТАСТРОФА - крупное заглавие,- план катастрофы и подпись «В. Гиляровский». Домашние в ужасе смотрят на меня. Замерли и смотрят. А я, свежий, прекрасно выспавшийся, чувствую себя вполне нормально. Рассказываю о своем путешествии, прежде взяв слово, чтобы меня не ругали, так как - победителей не судят! А я чувствовал себя победителем!

Входят двое: русский, Редер, корреспондент австрийской газеты, а с ним японец, корреспондент токийской газеты. Меня интервьюируют. Японец с удивлением смотрит на меня, поражается, а Редер сообщает, что «Русские ведомости» арестованы и в редакции у газетчиков отбирают номера газеты.

Они уходят, я надеваю фрак и хочу идти. Звонок. Входят еще трое: мой знакомый, старый москвич Шютц, корреспондент какой-то венской газеты, другой, тоже знакомый, москвич, американец Смит, который мне представляет типичнейшего американского корреспондента газеты. Корреспондент ни слова по-русски, ему переводит Смит. Целый допрос. Каждое слово американец записывает.

На другой день Смит сказал, что американец послал телеграмму в 2 тысячи слов - всю мою статью, все, рассказанное мной.

Я бросился первым делом в редакцию. Там В. М. Соболевский и М. А. Саблин. Радостно меня встречают. Благодарят. На дворе шумят газетчики - получают газету для розницы, мне устраивают овацию.

Действительно,- говорит В. М. Соболевский,- газету, как только ее роздали для разноски подписчикам, явившаяся полиция хотела арестовать, но М. А. Саблин поехал к генерал-губернатору и узнал, что газету уже разрешили по приказанию свыше. Целый день допечатывали газету. Она была единственная с подробностями катастрофы.

В корреспондентском бюро меня тоже встретили овацией русские и иностранные корреспонденты. Интервьюировали, расспрашивали, осматривали, фотографировали. Художник Рубо зарисовал меня. Американцы и англичане ощупывали мои бицепсы и только тогда поверили, что все написанное - правда, что я мог вынести эту давку.

Торжества по случаю коронации Николая II были омрачены одной из самых больших трагедий в российской истории – давкой на Ходынском поле. Почти 2000 человек погибли меньше, чем за полчаса. Народ спешил за обещанными новым царем сувенирами.

Роковое поле

В конце XIX века Ходынское поле было окраиной Москвы. Со времен Екатерины II там проводились народные гуляния, а позднее организовались празднества по случаю коронаций. В остальное время поле было полигоном для учений московского военного гарнизона – именно поэтому оно было изрыто рвами и траншеями.

Самый большой ров был сразу за царским павильоном – единственным уцелевшим зданием со времен промышленной выставки (павильон сохранился и сейчас). Овраг был примерно 70 метров в ширину и 200 метров в длину местами с отвесными стенами. Его изрытое, бугристое дно – результат постоянной добычи песка и глины, а ямы – напоминание о стоявших там металлических павильонах.
На противоположной от царского павильона стороне рва практически на самом его краю расположились будки, в которых должны были раздаваться обещанные Николаем II по случаю коронации подарки. Именно ров, где собралась часть людей жаждавших поскорее добраться до царских гостинцев, и стал главным местом трагедии. «До утра посидим, а там прямо к будкам, вот они, рядом!», – так говорили в толпе.

Гостинцы для народа

Молва о царских подарках шла задолго до торжеств. Один из сувениров – белая эмалевая кружка с императорским вензелем – предварительно был выставлен напоказ в магазинах Москвы. По свидетельству современников, многие пошли на праздник исключительно ради столь желанной кружки.

Подарочные наборы оказались весьма щедрыми: кроме упомянутой кружки в них присутствовали сайка, полфунта колбасы (примерно 200 гр.), вяземский пряник и мешочек сладостей (карамель, орехи, леденцы, чернослив), также устроители мероприятий собирались в толпе разбрасывать жетоны с памятной надписью.
Всего предполагалось раздать 400 000 подарочных кульков, кроме этого посетителей торжеств ожидали 30 000 ведер пива и 10 000 ведер мёда. Желающих получить бесплатные угощения оказалось больше чем рассчитывали – уже к рассвету по приблизительным подсчетам собралось более полумиллиона человек.

Смертельная ловушка

Торжественные гуляния были назначены на 18 мая 1896 года, а в 10 утра планировалось начать раздачу сувениров. По воспоминаниям очевидцев, к рассвету все вокруг заволокло туманом, в толпе была ругань, драки – многие люди были раздражены от усталости и нетерпения. Несколько человек умерло еще до восхода солнца.
Едва начало светать, как неожиданно по толпе пронесся слух, что подарки уже распределяют между «своими», и полусонный народ оживился. «Вдруг загудело. Сначала вдали, потом кругом меня… Визг, вопли, стоны. И все, кто мирно лежал и сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами», – писал очевидец трагедии публицист Владимир Гиляровский.

1800 полицейских, отряженных для обеспечения порядка, были смяты обезумевшей толпой. Ров оказался смертельной ловушкой для многих, кто туда попал. Народ все напирал, а оказавшиеся внизу просто не успевали выбраться с противоположной стороны. Это была спрессованная масса воющих и стонущих людей.
Раздатчики сувениров, думая оградить себя и ларьки от нашествия толпы, стали в нее бросать кульки с подарками, но это лишь усилило сутолоку.

Гибли не только упавшие на землю – некоторые из устоявших на ногах были не в силах сопротивляться давлению толпы. «Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик, уже давно не дышал, – вспоминает Гиляровский, – он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами».

Давка продолжалась около 15 минут. О событиях на Ходынке доложили московскому начальству, и к полю по тревоге помчались казацкие подразделения. Казаки как могли, разгоняли толпу, и, по крайней мере, не допустили дальнейшего скоплении народа в опасном месте.

После трагедии

В короткие сроки место трагедии очистили, и к 14 часам дня уже ничто не мешало новоиспеченному императору принимать поздравления от народа. Программа продолжала выполняться: в дальних будках раздавали подарки, а на эстраде звучали оркестры.

Многие думали, что Николай II откажется от дальнейших торжественных мероприятий. Однако царь тогда заявил, что Ходынская катастрофа это хоть и величайшее несчастье, но оно не должно омрачать праздника коронации. Тем более император не мог отменить бал у французского посла – для России было очень важно подтвердить союзнические отношения с Францией.

По окончательным данным жертвами давки на Ходынском поле стали 1960 человек, а более 900 человек получили травмы и увечья. Причиной смерти большинства погибших, говоря современным языком, была «компрессионная асфиксия» (удушения от сдавливания грудной клетки и живота).

Интересно, что первоначально прессе не разрешали печатать информацию о Ходынской трагедии, и только для «Русских ведомостей» сделали исключение.
По итогам расследования, снятием со своих должностей наказали московского обер-полицмейстера Власовского и его помощника. Власовскому назначили пожизненную пенсию 15 тыс. рублей в год.

Однако обыватели во всем винили дядю Николая II Великого князя Сергея Александровича – именно он нес ответственность за организацию торжеств. Отмечали плохое расположение буфетов для выдачи подарков, а также припомнили Великому князю отказ привлечь к охране правопорядка армию. В том же году Сергея Александровича назначили командующим войсками Московского округа.

Мать Николая II Мария Федоровна разослала находящимся в больницах тысячу бутылок портвейна и мадеры. Для осиротевших детей был организован особый приют. Император распорядился дать каждой испытавшей горечь утраты семье по 1000 рублей (чуть больше 1 млн. на современные деньги). Однако, когда выяснилось, что погибших гораздо больше, чем несколько десятков он снизил пособие до 50-100 рублей. Некоторым не досталось ничего.

Общая ассигнация средств на пособия и похороны составила 90 тыс. рублей, из которых 12 тыс. себе забрала московская городская управа как возмещение понесенных расходов. Для сравнения, коронационные торжества государственной казне обошлись в 100 млн. рублей. Это в три раза больше затраченных в том же году средств на народное образование.

Торжества по случаю коронации Николая II были омрачены одной из самых больших трагедий в российской истории – давкой на Ходынском поле. Почти 2000 человек погибли меньше, чем за полчаса. Народ спешил за обещанными новым царем сувенирами.

Роковое поле

В конце XIX века Ходынское поле было окраиной Москвы. Со времен Екатерины II там проводились народные гуляния, а позднее организовались празднества по случаю коронаций. В остальное время поле было полигоном для учений московского военного гарнизона – именно поэтому оно было изрыто рвами и траншеями.

Самый большой ров был сразу за царским павильоном – единственным уцелевшим зданием со времен промышленной выставки (павильон сохранился и сейчас). Овраг был примерно 70 метров в ширину и 200 метров в длину местами с отвесными стенами. Его изрытое, бугристое дно – результат постоянной добычи песка и глины, а ямы – напоминание о стоявших там металлических павильонах.
На противоположной от царского павильона стороне рва практически на самом его краю расположились будки, в которых должны были раздаваться обещанные Николаем II по случаю коронации подарки. Именно ров, где собралась часть людей жаждавших поскорее добраться до царских гостинцев, и стал главным местом трагедии. «До утра посидим, а там прямо к будкам, вот они, рядом!», – так говорили в толпе.

Гостинцы для народа

Молва о царских подарках шла задолго до торжеств. Один из сувениров – белая эмалевая кружка с императорским вензелем – предварительно был выставлен напоказ в магазинах Москвы. По свидетельству современников, многие пошли на праздник исключительно ради столь желанной кружки.

Подарочные наборы оказались весьма щедрыми: кроме упомянутой кружки в них присутствовали сайка, полфунта колбасы (примерно 200 гр.), вяземский пряник и мешочек сладостей (карамель, орехи, леденцы, чернослив), также устроители мероприятий собирались в толпе разбрасывать жетоны с памятной надписью.
Всего предполагалось раздать 400 000 подарочных кульков, кроме этого посетителей торжеств ожидали 30 000 ведер пива и 10 000 ведер мёда. Желающих получить бесплатные угощения оказалось больше чем рассчитывали – уже к рассвету по приблизительным подсчетам собралось более полумиллиона человек.

Смертельная ловушка

Торжественные гуляния были назначены на 18 мая 1896 года, а в 10 утра планировалось начать раздачу сувениров. По воспоминаниям очевидцев, к рассвету все вокруг заволокло туманом, в толпе была ругань, драки – многие люди были раздражены от усталости и нетерпения. Несколько человек умерло еще до восхода солнца.
Едва начало светать, как неожиданно по толпе пронесся слух, что подарки уже распределяют между «своими», и полусонный народ оживился. «Вдруг загудело. Сначала вдали, потом кругом меня… Визг, вопли, стоны. И все, кто мирно лежал и сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами», – писал очевидец трагедии публицист Владимир Гиляровский.

1800 полицейских, отряженных для обеспечения порядка, были смяты обезумевшей толпой. Ров оказался смертельной ловушкой для многих, кто туда попал. Народ все напирал, а оказавшиеся внизу просто не успевали выбраться с противоположной стороны. Это была спрессованная масса воющих и стонущих людей.
Раздатчики сувениров, думая оградить себя и ларьки от нашествия толпы, стали в нее бросать кульки с подарками, но это лишь усилило сутолоку.

Гибли не только упавшие на землю – некоторые из устоявших на ногах были не в силах сопротивляться давлению толпы. «Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик, уже давно не дышал, – вспоминает Гиляровский, – он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами».

Давка продолжалась около 15 минут. О событиях на Ходынке доложили московскому начальству, и к полю по тревоге помчались казацкие подразделения. Казаки как могли, разгоняли толпу, и, по крайней мере, не допустили дальнейшего скоплении народа в опасном месте.

После трагедии

В короткие сроки место трагедии очистили, и к 14 часам дня уже ничто не мешало новоиспеченному императору принимать поздравления от народа. Программа продолжала выполняться: в дальних будках раздавали подарки, а на эстраде звучали оркестры.

Многие думали, что Николай II откажется от дальнейших торжественных мероприятий. Однако царь тогда заявил, что Ходынская катастрофа это хоть и величайшее несчастье, но оно не должно омрачать праздника коронации. Тем более император не мог отменить бал у французского посла – для России было очень важно подтвердить союзнические отношения с Францией.

По окончательным данным жертвами давки на Ходынском поле стали 1960 человек, а более 900 человек получили травмы и увечья. Причиной смерти большинства погибших, говоря современным языком, была «компрессионная асфиксия» (удушения от сдавливания грудной клетки и живота).

Интересно, что первоначально прессе не разрешали печатать информацию о Ходынской трагедии, и только для «Русских ведомостей» сделали исключение.
По итогам расследования, снятием со своих должностей наказали московского обер-полицмейстера Власовского и его помощника. Власовскому назначили пожизненную пенсию 15 тыс. рублей в год.

Однако обыватели во всем винили дядю Николая II Великого князя Сергея Александровича – именно он нес ответственность за организацию торжеств. Отмечали плохое расположение буфетов для выдачи подарков, а также припомнили Великому князю отказ привлечь к охране правопорядка армию. В том же году Сергея Александровича назначили командующим войсками Московского округа.

Мать Николая II Мария Федоровна разослала находящимся в больницах тысячу бутылок портвейна и мадеры. Для осиротевших детей был организован особый приют. Император распорядился дать каждой испытавшей горечь утраты семье по 1000 рублей (чуть больше 1 млн. на современные деньги). Однако, когда выяснилось, что погибших гораздо больше, чем несколько десятков он снизил пособие до 50-100 рублей. Некоторым не досталось ничего.

Общая ассигнация средств на пособия и похороны составила 90 тыс. рублей, из которых 12 тыс. себе забрала московская городская управа как возмещение понесенных расходов. Для сравнения, коронационные торжества государственной казне обошлись в 100 млн. рублей. Это в три раза больше затраченных в том же году средств на народное образование.

120 лет назад, 30 мая 1896 года, в Москве во время празднества по случаю воцарения Николая II на Ходынском поле произошла давка, получившая название Ходынской катастрофы. Точно число жертв неизвестно. По одной из версии, на поле погибло 1389 человек, около 1500 получили увечья. Общественное мнение обвинило во всем великого князя Сергея Александровича, который был организатором мероприятия, он получил прозвище «князь Ходынский». «Наказали» только нескольких второстепенных чиновников, включая московского обер-полицмейстера А. Власовского с помощником - их отправили в отставку.

Николай Александрович Романов, старший сын императора Александра III, родился 6 мая 1868 г. в Петербурге. Образование наследник получил домашнее: ему прочли лекции по курсу гимназии, затем юридического факультета и Академии Генштаба. Николай свободно владел тремя языками - английским, немецким и французским. Политические взгляды будущего императора формировались под влиянием традиционалиста, обер-прокурора Сената К. Победоносцева. Но в будущем его политика будет противоречива - от консерватизма к либеральной модернизации. С 13 лет Николай вел дневник и аккуратно заполнял его до самой гибели, не пропустив в записях почти ни одного дня.

Более года (с перерывами) царевич проходил военную практику в войсках. Позднее дослужился до чина полковника. В этом воинском звании Николай остался до конца жизни - после смерти отца уже никто не мог присвоить ему генеральский чин. Для дополнения образования Александр отправил наследника в кругосветное путешествие: Греция, Египет, Индия, Китая, Япония и др. страны. В Японии на него совершили покушение, чуть не убили.

Однако образование и подготовка наследника были ещё далеки от завершения, не было опыта в управлении, когда умер Александр III. Считалось, что у царевича ещё много времени под «крылом» царя, так как Александр был в расцвете сил и имел богатырское здоровье. Поэтому безвременная кончина 49-летнего государя потрясла всю страну и его сына, став для него полной неожиданностью. В день смерти своего родителя Николай записал в дневнике: «20-го октября. Четверг. Боже мой, Боже мой, что за день. Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется - кажется до того неправдоподобной ужасная действительность… Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мама!... Чувствовал себя, как убитый…». Таким образом, 20 октября 1894 г. Николай Александрович фактически стал новым царем династии Романовых. Однако коронационные торжества по случаю долгого траура были отложены, они состоялись лишь спустя полтора года, весной 1896 года.

Подготовка торжеств и их начало

Решение о собственной коронации было принято Николаем 8 марта 1895 года. Главные торжества решили провести по традиции в Москве с 6 по 26 мая 1896 года. Со времен воцарения великого князя Дмитрия Ивановича Успенский собор Московского Кремля оставался постоянным местом этого священнодействия, даже после переноса столицы в Петербург. Отвечали за проведения празднеств московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, министр императорского двора граф И. И. Воронцов-Дашков. Верховным маршалом был граф К. И. Пален, верховным церемониймейстером - князь А. С. Долгоруков. Был сформирован коронационный отряд в составе 82 батальонов, 36 эскадронов, 9 сотен и 26 батарей - под главным начальством великого князя Владимира Александровича, при котором был образован особый штаб во главе с генерал-лейтенантом Н. И. Бобриковым.

Эти майские недели стали центральным событием не только русской, но и европейской жизни. В древнюю столицу Руси прибывали самые именитые гости: вся европейская элита, от титулованной знати до официальных и иных представителей стран. Выросло число представителей Востока, были представители от восточных патриархий. Впервые присутствовали на торжествах представители Ватикана и англиканской церкви. В Париже, Берлине и Софии раздавались дружественные приветствия и здравицы в честь России и её молодого императора. В Берлине даже организовали блестящий военный парад, сопровождаемым российским гимном и император Вильгельм, имевший дар оратора, произнес прочувственную речь.

Ежедневно поезда привозили тысячи людей со всех концов огромной империи. Приезжали делегации из Средней Азии, с Кавказа, Дальнего Востока, от казачьих войск и т. д. Очень много было представителей северной столицы. Отдельный «отряд» составляли съехавшиеся не только со всей России, но всего мира журналисты, репортеры, фотографы, даже художники, а также представители различных «свободных профессий». Предстоящие торжества потребовали усилий множества представителей различных профессий: плотники, землекопы, маляры, штукатуры, электрики, инженеры, дворники, пожарные и полицейские и т. д. работали не покладая рук. Московские рестораны, трактиры и театры в эти дни были заполнены до отказа. Тверской бульвар был настолько забит, что, по свидетельству очевидцев, «нужно было ожидать целые часы, чтобы перейти с одной стороны на другую. Сотни великолепных экипажей, карет, ландо и иных вереницами тянули вдоль бульваров». Преобразилась главная улица Москвы - Тверская, подготовленная к величественному шествию императорского кортежа. Её украсили всевозможными декоративными сооружениями. По всему пути возвели мачты, арки, обелиски, колонны, павильоны. Повсюду были подняты флаги, дома украшены красивыми материями и коврами, обвиты гирляндами из зелени и цветов, в которых установили сотни и тысячи электрических лампочек. На Красной площади построили трибуны для гостей.

Вовсю кипели работы на Ходынском поле, где 18 (30) мая намечалось народное гулянье с раздачей памятных царских подарков и угощений. Праздник должен был пройти по тому же сценарию, что и коронация Александра III в 1883 году. Тогда на праздник пришло около 200 тыс. человек, всех их накормили и одарили подарками. Ходынское поле было большим (около 1 квадратного километра), однако рядом с ним был овраг, а на самом поле было много промоин и ям, которые спешно прикрыли досками и присыпали песком. Служившее ранее учебным плацем для войск московского гарнизона, Ходынское поле ещё не использовалось для народных гуляний. По его периметру были возведены временные «театры», эстрады, балаганы, лавки. Врыли в землю гладкие столбы для ловкачей, на них развесили призы: от красивых сапог до тульских самоваров. Среди строений были 20 деревянных бараков набитых бочками со спиртным для бесплатной раздачи водки и пива и 150 ларьков для раздачи царских подарков. Подарочные кульки для тех времен (да и в настоящее время) были богатыми: памятные фаянсовые кружки с портретом царя, булка, пряник, колбаса, мешочек сластей, яркий ситцевый платок с портретом императорской четы. Кроме того, планировалось разбрасывать в толпе мелкие монеты с памятной надписью.

Государь Николай с женой и свитой отбыл из столицы ещё 5 мая и 6 мая прибыл на Смоленский вокзал Москвы. По старой традиции, три дня, до въезда в Москву, государь провел в Петровском дворце в Петровском парке. 7 мая в Петровском дворце прошёл торжественный прием бухарского эмира и хивинского хана. 8 мая на Смоленский вокзал прибыла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, которую встречала царская чета при огромном стечении народа. Вечером этого же дня у Петровского дворца была устроена серенада, исполненная 1200 человек, среди которых были хоры Императорской русской оперы, ученик консерватории, члены русского хорового общества и т. д.

Император Николай (на белом коне) в сопровождении свиты шествует перед трибунами от Триумфальных ворот по Тверской улице в день торжественного въезда в Москву

9 (21) мая состоялся торжественный царский въезд в Кремль. Из Петровского парка мимо Триумфальных ворот, Страстного монастыря, вдоль всей Тверской улицы царский поезд должен был следовать до Кремля. Эти несколько километров уже с утра были заполнены народом. Петровский парк приобрел вид огромного лагеря, где под каждым деревом ночевали группы пришедшего с вечера со всех концов Москвы народа. К 12 часам все переулки, ведущие к Тверской, были затянуты канатами и запружены народом. Войска стояли рядами по сторонам улицы. Это было блестящее зрелище: масса народа, войска, красивые экипажи, генералитет, иностранная знать и посланники, все в парадных мундирах или костюмах, множество красивых дам высшего света в изящных нарядах.

В 12 часов девять пушечных залпов известили о начала церемонии. Навстречу царю из Кремля выехал великий князь Владимир Александрович со свитой. В половине третьего пушки и колокольный звон всех московских церквей известили о том, торжественный въезд начался. И лишь около пяти часов появился головной взвод конных жандармов, а за ними конвой Его Величества и т. д. Провезли в золоченых каретах сенаторов, за ними ехали «разного звания люди», прошли скороходы, арапы, кавалергарды, представители народов Средней Азии на прекрасных скакунах. Снова кавалергарды и только затем на белом арабском коне царь. Он ехал медленно, кланялся народу, был взволнован и бледен. Когда царь проследовал через Спасские ворота в Кремль, народ стал расходиться. В 9 часов зажгли иллюминацию. Для того времени это была сказка, народ восторженно ходил среди блистающего миллионами огней города.

Иллюминация в Кремле по случаю праздника

День священного венчания и помазания на царство

14 (26) мая был день священного коронования. С раннего утра все центральные улицы Москвы были забиты народом. Примерно в 9 час. 30 мин. началось шествие, спускались кавалергарды, придворные, государственные сановники, представители волостей, городов, земств, дворянства, купечества, профессуры Московского университета. Наконец, при оглушительных криках «ура» стотысячных масс и звуках «Боже, царя храни», исполняемого придворным оркестром, появились царь и царица. Они последовали в Успенский собор Московского Кремля.

В одно мгновение наступила тишина. В 10 часов началось священнодействие, торжественный чин венчания и помазания на царство, которое совершал первый член Священного Синода митрополит Петербургский Палладий при участии митрополита Киевского Иоанникия и митрополита Московского Сергия. Также на церемонии присутствовало множество русских и греческих архиереев. Громким отчетливым голосом царь произнес символ веры, после чего возложил на себя большую, а на царицу Александру Федоровну малую корону. Затем был зачитан полный императорский титул, прогремел салют и начались поздравления. Ставший на колени и произнесший соответствующую молитву царь был миропомазан и причащен.

Церемония Николая II в основных деталях повторяла установившуюся традицию, хотя каждый царь мог внести какое-то изменение. Так, Александр I и Николай I не надевали «далматик» - древнюю одежду византийских басилевсов. А Николай II предстал не в мундире полковника, а в величественной горностаевой мантии. Тяга к московской старине появилась у Николая уже в начале его царствования и проявилась в возобновлении древнемосковских обычаев. В частности, в Петербурге и за границей стали строить храмы в московском стиле, после более чем полувекового перерыва царская семья пышно отмечала пасхальные праздники в Москве и т. д.

Священный обряд, по сути, проводился всем народом. «Всё, что происходило в Успенском соборе, - сообщала хроника, - точно толки сердца, разносилось по всей этой необозримой толпе и, как, бьющийся пульс, отражалось в самых отдалённых её рядах. Вот Государь коленопреклоненный молится, произнося святые, великие, исполненные столь глубокого значения слова установленной молитвы. Все в соборе стоят, один Государь на коленях. Стоит и толпа на площадях, но как все разом притихли, какая благоговейная тишина кругом, какое молитвенное выражение лиц! Но вот Государь встал. На колени опускается и митрополит, за ним всё духовенство, вся церковь, а за церковью весь народ, покрывающий кремлевские площади и даже стоящий за Кремлем. Теперь и те странники с котомками опустились, и все на коленях. Только один Царь стоит перед своим троном, во всем величии своего сана, среди горячо молящегося за Него народа».

И наконец, народ приветствовал восторженными криками «ура» царя, который прошёл в Кремлевский дворец и поклонился всем присутствующим с Красного крыльца. Праздник в этот день завершился традиционным обедом в Грановитой палате, стены которой ещё при Александре III были заново расписаны и прибрели тот вид, какой был при Московской Руси. К сожалению, через три дня так великолепно начавшиеся торжества завершились трагедией.

Императорская чета у подножия Красного крыльца Грановитой палаты в день коронации

Торжественное шествие к Успенскому собору

Император выходит из южных ворот Успенского собора на Соборную площадь после завершения церемонии коронации

Торжественное шествие Николая (под балдахином) после завершения церемонии коронации

Ходынская катастрофа

Начало народных гуляний было назначено на 10 часов утра 18 (30) мая. В программу празднества входили: раздача всем желающим царских подарков, заготовленных в количестве 400 тыс. штук; в 11-12 часов должны были начаться музыкальные и театрализованные представления (на подмостках должны были показать сцены из «Руслана и Людмилы», «Конька-Горбунка», «Ермака Тимофеевича» и цирковые программы дрессированных животных); в 14 часов ожидался «высочайший выход» на балкон императорского павильона.

И предполагаемые подарки, и невиданные для простых людей зрелища, а также желание своими глазами увидеть «живого царя» и хоть раз в жизни поучаствовать в таком чудесной действии заставили огромные людские массы направиться на Ходынку. Так, мастеровой Василий Краснов выразил общий мотив людей: «Ждать утра, чтобы идти к десяти часам, когда назначалась раздача гостинцев и кружек «на память», мне показалось просто глупым. Столько народу, что ничего не останется, когда я приду завтра. А до другой коронации ещё доживу ли я? … Остаться же без «памяти» от такого торжества мне, коренному москвичу, казалось зазорным: что я за обсевок в поле? Кружки, говорят, очень красивые и «вечные»…».

Кроме того, по беспечности властей место для гуляний выбрали крайне неудачно. Ходынское поле, испещрённое глубокими рвами, ямами, траншеями, сплошь брустверах и заброшенных колодцах, было удобно для военных учения, а не для праздника с многотысячными толпами. Причём перед праздником не принял экстренных мер по улучшению поля, ограничившись косметическим обустройством. Погода была отличная и «предусмотрительный» московский люд решил провести ночь на Ходынском поле, чтобы первыми попасть на праздник. Ночь была безлунная, а люди все прибывали, и, не видя дороги, уже тогда стали попадать в ямы и овраги. Образовалась страшная давка.

Известный репортер, корреспондент газеты «Русские ведомости» В. А. Гиляровский, который единственный из журналистов провел ночь на поле, вспоминал: «Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман… Давка была страшная. Со многими делало дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой. Стоявший возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мною кого-то рвало. Он не мог опустить даже головы…».

К утру не менее полумиллиона человек скопилось между городской границей и буфетами. Тонкая цепочка из нескольких сотен казаков и полицейских, отправленных «для поддержания порядка», почувствовала, что ей не справиться с ситуацией. Слух, что буфетчики раздают подарки «своим» окончательно вывел ситуацию из-под контроля. Люди ломанулись к баракам. Кто-то погиб в давке, другие провались в ямы под рухнувшими настилами, третьи - пострадали в драках за подарки и т. д. По официально статистике, в этом «прискорбном происшествии» пострадало 2690 человек, из которых 1389 погибло. Истинное число получивших различные травмы, ушибы, увечья не известно. Уже утром все пожарные команды Москвы занимались ликвидацией кошмарного происшествия, обоз за обозом вывозя погибших и раненых. От вида пострадавших ужасались повидавшие виды полицейские, пожарные и врачи.

Пред Николаем встал сложный вопрос: вести торжества по намеченному сценарию или веселье остановить и по случаю трагедии праздник превратить в торжество печальное, поминальное. «Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружки, - отметил Николай в дневнике, - наперла на постройки, и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек. Я об этом узнал в десять с половиною часов… Отвратительное впечатление осталось от этого известия». Однако «отвратительное впечатление» не заставило Николая остановить праздник, на который со всех концов света съехалось множество гостей, и были потрачены крупные суммы.

Сделали вид, что ничего особенного не случилось. Тела прибрали, все было замаскировано и сглажено. Праздник над трупами, по выражению Гиляровского, шел своим чередом. Масса музыкантов исполнила концерт под управлением известного дирижера Сафонова. В 14 час. 5 мин. на балконе царского павильона появилась императорская чета. На крыше специально построенного здания взвился императорский штандарт, грянул салют. Перед балконом прошли пешие и конные войска. Затем в Петровском дворце, перед которым были приняты депутации от крестьян и варшавских дворян, прошёл обед для московского дворянства и волостных старшин. Николай произнес высокие слова о благе народа. Вечером император и императрица отправились на заранее запланированный бал у французского посла графа Монтебелло, который со своей супругой пользовался большим расположением у высшего света. Многие ожидали, что обед состоится без императорской четы, и Николаю советовали не приезжать сюда. Однако Николай не согласился, сказав, что, хотя катастрофа и есть величайшее несчастье, но оно не должно омрачать праздник. Одновременно часть гостей, не попавшая в посольство, любовалась парадным спектаклем в Большом театре.

Через день состоялся не менее роскошный и грандиозный бал, который дали родной дядя молодого царя великий князь Сергей Александрович и его супруга, старшая сестра императрицы Елизавета Федоровна. Непрерывно шедшие праздники в Москве завершились 26 мая опубликованием Высшего манифеста Николая II, который содержал заверения в неразрывной связи царя с народом и его готовности к служению на благо любимого Отечества.

Тем не менее в России и за рубежом, несмотря на красоту и роскошь торжеств, некоторый неприятный осадок остался. Ни царь, ни его родственники не соблюли даже видимость приличия. К примеру, дядя царя великий князь Владимир Александрович устроил в день похорон жертв Ходынки на Ваганьковском кладбище в своём тире около него стрельбу «по голубям влёт», для высоких гостей. По этому поводу Пьер Альгейм отметил: «… в то время, когда весь народ плакал, мимо проехал пестрый кортеж старой Европы. Европы надушенной, разлагающейся, отживающей Европы… и скоро затрещали выстрелы».

Императорская семья сделала пожертвования в пользу пострадавших в размере 90 тыс. рублей (притом, что на коронацию потратили около 100 млн. рублей), в больницы для раненых прислали портвейн и вино (видимо, из остатков пиршеств), сам государь посещал лазареты и присутствовал на панихиде, но репутация самодержавия была подорвана. Великий князь Сергей Александрович был прозван «князем Ходынским» (погиб от бомбы революционера в 1905 году), а Николай - «Кровавым» (его с семьёй казнили в 1918 году).

Ходынская катастрофа приобрела символическое значение, стала своего рода предостережением для Николая. С этого момента началась цепь катастроф, которые имели на себе кровавый оттенок Ходынки, которые в итоге привели к геополитической катастрофе 1917 г., когда рухнула империя, самодержавие и русская цивилизация оказалась на грани гибели. Николай II не смог начать процесс модернизации империи, её коренное реформирование «сверху». Коронация показала глубокий раскол общества на прозападную «элиту», для которой дела и связи с Европой были ближе народных страданий и проблем, и простой народ. С учётом остальных противоречий и проблем - это привело к катастрофе 1917 г., когда деградировавшая элита погибла или бежала (незначительная часть военных, управленческих и научно-технических кадров приняла участие в создании советского проекта), а народ под руководством большевиков создал новый проект, который спас цивилизацию и русский суперэтнос от оккупации и гибели.

Во время Ходынской катастрофы четко проявилась неспособность Николая Александровича, в целом неглупого человека, тонко и чутко реагировать на изменение ситуации и корректировать собственные поступки и действия властей в нужном направлении. Всё это в итоге привело империю к катастрофе, так как жить по-старому уже было нельзя. Начавшиеся за здравие и кончившиеся за упокой коронационные торжества 1896 года символически растянулись для России на два десятилетия. Николай взошёл на престол молодым и полным энергии человеком, в относительно спокойное время, встреченный надеждами и симпатиями широких слоев населения. А закончил правление с фактически разрушенной империей, истекающей кровью армией и с отвернувшимся от царя народом.

О Ходынском поле

События

Начало гуляния было назначено на 10 часов утра 18 (30) мая , но уже с вечера 17 (29) мая на поле стали прибывать со всей Москвы и окрестностей люди (зачастую семьями), привлечённые слухами о подарках и раздаче ценных монет.

Результаты

По официальным данным, на Ходынском поле погибло 130 (учебник Щагина-Тюкавкина) человек, 1500 получили увечья, по неофициальным – около 4000. Императорская семья пожертвовала в пользу пострадавших 90 тыс. рублей, разослала тысячу бутылок портвейна и мадеры для пострадавших по больницам. На Ваганьковском кладбище воздвигли памятник, посвящённый жертвам Ходынской катастрофы.

Наказаны были московский обер-полицмейстер Власовский и его помощник - оба были сняты с занимаемых должностей.

Обыватели во всём винили великого князя Сергея Александровича , как организатора празднеств, дав ему прозвище «князь Ходынский».

См также

Литература

• Краснов В., Ходынка, М. - Л., 1926
• Гиляровский В. А. Избранное (3 тома). М., Московский рабочий, 1961. Том 2. «Русские Ведомости» (раздел «Москва газетная.»), стр. 21; (изложение очевидца и участника, В. А.Г, относящееся к статье, на стр. 61-71).
• Гиляровский В. А. Там же. «Нижегородское обалдение», стр. 238; (про Ходынскую катастрофу - стр. 246).

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Ходынская трагедия" в других словарях:

У этого термина существуют и другие значения, см. Ходынка. Ходынка. Акварель Владимира Маковского. 1899 Ходынка, Ходынская катастрофа массовая давка, происшедша … Википедия

У слова «Москва» есть и другие значения: см. Москва (значения). Столица Российской Федерации, город федерального значения Москва … Википедия

- (29 апреля 1857, Царское Село 4 февраля 1905, Москва) пятый сын Александра II, московский генерал губернатор, при котором произошла Ходынская трагедия, муж великой княгини св. Елизаветы Фёдоровны. Погиб от бомбы террориста … Википедия

Великий князь Сергей Александрович Великий князь Сергей Александрович (29 апреля 1857, Царское Село 4 февраля 1905, Москва) пятый сын Александра II, московский генерал губернатор, при котором произошла Ходынская трагедия, муж великой княгини св.… … Википедия

Разгон Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации … Википедия

- (Ходынь, Ходыня) река на западе Москвы, левый приток р. Таракановки. Длина около 3 км (заключена в трубу). Берёт начало в районе Малой Дмитровки, пересекает Ленинградский проспект в районе станции метро «Аэропорт», течёт вдоль улицы Викторенко и… … Москва (энциклопедия)

1851, осень. Занятие тайпинами г. Юнань. Основание «Тайпин тяньго» («Небесное государство великого благоденствия»). 1851, 2. 12. Государственный переворот Луи Наполеона Бонапарта во Франции. 1852, 21. 3. Провозглашение Черногории княжеством. 1852 … Энциклопедический словарь

Московская городская дума … Википедия

Холодная война … Википедия